Танцы мертвых волков. Георгий Ланской

брат с абсолютно стеклянными глазами вкрадчивым мяукающим тоном напившегося сливок кота начинал рассказывать о своих фантазиях. В сочетании с фанатичным блеском глаз это выглядело по-настоящему пугающим. А желания, о которых он говорил все чаще, заставляли волосы вставать дыбом.

      С ним что-то происходило. Вот уже несколько месяцев Олег нервно дергал плечами на все расспросы и сурово обрывал попытки вывести его на чистую воду. Он был зол, психовал по пустякам и бесконечно кому-то звонил. Поведение, отрывки фраз и зловещие интонации настораживали. Не то чтобы я беспокоился всерьез, но его нарастающее с каждым днем возбуждение не могло остаться незамеченным.

      Вчера он тоже был дерганым. Любое слово, вскользь брошенное мною, его раздражало. Предпочтя не ссориться, я рано ушел спать, выпив на ночь пару таблеток цитрамона. Голова просто раскалывалась.

      Я открыл двери ванной. На полочке засыхал открытый тюбик зубной пасты. В раковине валялась зубная щетка. На старой побитой ванне висела рубашка. Олег не дал себе труда даже сунуть ее в бачок стиральной машины. На какое-то мгновение слепое раздражение взяло вверх. Я схватил рубашку и уже готов был швырнуть ее в корзину с грязным бельем, но что-то вдруг притянуло мой взор.

      Обшлага рукавов были вымазаны чем-то бурым. Несколько темных пятен отчетливо выделялись на мокром шелке. Я поднес рубашку к носу. Запах был слишком слабым, чтобы наверняка определить его происхождение, но мои колени вдруг затряслись.

      Так выглядела только кровь.

      Я отшвырнул рубашку, точно она была гадюкой. Я слишком хорошо знал своего брата и понимал, что все это – неспроста. Судорожными, торопливыми движениями я рванул краны и, направив струю из душа на рубашку, мутным взглядом смотрел в клокочущую воду.

      Кирилл

      Юлия позвонила в половине четвертого утра, когда я сладко спал в своем кабинете на старом продавленном диванчике, укрывшись бушлатом. Дежурившему со мной Семенову мягкого места не досталось, оттого он, уронив голову на сложенные руки, дрых сидя за столом. В стекло стучал дождь.

      Трезвон мобильного застал меня в тот самый момент, когда разгоряченная Шэрон Стоун уже готова была стать моей. Голливудскую диву звонок расстроил, и она удалилась вместе с липкими остатками сна. Семенов не шевелился, в углу подмигивал красным глазом циклопа масляный обогреватель. Вылезать из-под теплого бушлата не хотелось, но телефон все трясся в истерике, не желая замолкать. Я выудил мобильный из чехла и взглянул на дисплей. Номер мне ни о чем не говорил, но зазвеневший в трубке голос я узнал сразу.

      – Кирилл? – тревожно осведомилась Юлия. – Я, наверное, разбудила? Это Юля Быстрова. Вы меня помните?

      – Доброй ночи, Юля, – без намека на любезность ответил я и малодушно соврал, устыдившись тона: – Нет, вы меня не разбудили, я на дежурстве. Что-то случилось? Или вы из профессионального интереса?

      – Я не настолько бессовестна, чтобы звонить в четыре утра из профессионального