Последнее небо. Наталья Игнатова

умрут до следующей весны. Один из волков бросил к Его ногам какого-то мертвого зверька. Суслика, наверное, или сурка – Зина не знала. Глюк мог бы сказать точно.

      Она вспомнила Глюка и опять хотела заплакать. Но почему-то не стала. Смотрела, как Он распарывает зверьку пушистое брюшко. Сдирает шкуру.

      Руки в крови.

      – Ешь.

      Сырое мясо? Зина нерешительно смотрела на сочащийся кровью кусок, на торчащую из него розоватую кость. Разве это можно есть?

      Он пожал плечами, но уговаривать не стал.

      Волков было очень много. Кажется, они заполнили всю степь от горизонта до горизонта. И они уже не бегали вокруг – они тоже устраивались на отдых. Сразу пятеро огромных, мохнатых, пыльных подошли совсем близко. Улеглись вокруг Него.

      Зина в первый раз увидела, как Он улыбнулся.

      И судорожно вздохнула. За человеком, который умел так улыбаться, она пошла бы куда угодно. На край света. И пусть следом бегут волки, пусть хоть тигры идут – все равно.

      – Кто ты? – спросила она.

      Волки, услышав чужой голос, насторожили уши. Один зарычал. Но Он шепнул: «Тише, дети, тише». Поднял на нее глаза. Черные. Зрачки были вертикальными, но Зина не испугалась. Она не могла бояться Его.

      – Ночью, – сказал Он, – а пока спи.

      И Зина послушно заснула. Ей снилась Его улыбка.

      А потом была ночь. Совсем другая, чем вчера. Было низкое небо, звезды у самой земли, был волчий вой. И был Он. Не человек. И не волк. Оборотень. Демон. Бог.

      Они любили друг друга, и Зина кричала от счастья, и ночь вздохами эха повторяла ее крик.

      А волки выли на звезды.

      – Я люблю тебя! – хрипло прошептала она. Впервые в жизни произнесла эти слова искренне. Впервые в жизни сама поверила в них.

      – Конечно. – Он улыбнулся. Совсем-совсем близко Его странные, прекрасные, нечеловеческие глаза. И белый, тускловатый блик на лезвии ножа. – Конечно.

      Зина кричала еще долго. Очень долго. И волки слизывали ее кровь, растаскивали по земле внутренности, самый проворный в прыжке поймал сердце.

      Это было последнее, что увидела Зина. Потом Он выколол ей глаза.

* * *

      Отто Ландау привык быть лучшим. И отвыкать не собирался. Тем более неприятным оказалось узнать, что в лагерь прислали трех новичков, сумевших то, что у него так и не получилось.

      Они закончили учебную часть досрочно. За три месяца вместо положенных пятнадцати. И ладно бы люди были, а то ведь – татары. Монголоиды. Невразумительное творение господа.

      Если уж неприятности случаются, то от всей души, не мелочась и не пренебрегая деталями.

      К самим татарам Отто неприязни не испытывал. В смысле с каждым из них по отдельности он вполне мог работать. Или общаться в свободное от работы время. Нормальные парни.

      С Хайруллиным есть о чем поспорить – он журналист, профессиональный дилетант, с легкостью поддерживает разговор на любую тему и великолепно умеет делать вид, что понимает, о чем идет речь.

      Из Галиуллина собеседник никакой, зато в работе напарника лучше не найти. Да и в бою Отто предпочел бы знать, что здоровенный