Подружка. Ольга Никулина

протянул ей лист бумаги и ручку.

      Мама написала заявление.

      – Мне теперь новый паспорт придется заводить? – спросила она.

      – Да, придется… – у дядьки был равнодушный вид. – Так, подождите. Вы сейчас идите еще по месту жительства к своему участковому и у него тоже пишите заявление.

      Мы с мамой отправились к нашему участковому. Когда мы проходили мимо кулинарного магазина, где мама всегда покупала мне жаренные пирожки с картошкой, я почувствовала, что сильно проголодалась. Пирожки в этом магазине были необыкновенные, здоровенные, как лапти, с хрустящей корочкой.

      – Я что-то есть хочу… – тихо сказала я.

      Обычно мама на мой призыв поесть откликалась немедленно. Ей постоянно казалось, что я голодная. Но сегодня, занятая мыслями о пропавшем паспорте она даже не заметила моего робкого голоса.

      – Мороки теперь с этим паспортом! – бурчала она сама себе под нос. – Ходи опять, пиши заявления, туда-сюда…

      – У меня кишки от голода журчат! – более настойчиво заявила я, и мама наконец-то обратила на меня внимание.

      Она как-то странно посмотрела мне в глаза, потом перевела взгляд на кулинарный магазин…

      – Ага, понятно… Пирожки унюхала! А ты забыла, что тебе худеть надо? Кишки у нее журчат! Забудь!

      И мы впервые прошли мимо кулинарки, не зайдя в нее! Неужели я больше никогда не буду есть большие, жареные пирожки? Они такие вкусные! Я могла съесть их целых два! Два больших жирных пирожка! От отчаяния я издала жалобный стон.

      – Что?! – мама повернула ко мне недовольное лицо. – Ну давай зайдем и я куплю тебе эти пирожки! Только как же балет? Тебе же сказали худеть! Или ты хочешь быть толстой балериной?

      Я снова издала отчаянный стон.

      – Нет! Не хочу я быть толстой балериной! Не надо мне пирожков! Просто я еще не привыкла…

      – Привыкай! Сейчас заявление напишем, и я куплю тебе что-нибудь из фруктов.

      – Хорошо… – без всякого энтузиазма сказала я.

      Участкового нам пришлось почти час ждать на улице, потом он пришел, и мама, наконец, написала заявление.

      Усталые, мы подходили к дому. Мама несла в своей сумке яблоки и груши для меня. Возле нашего подъезда стояла Машка. В руках она держала что-то похожее на жареный пирожок.

      «Не может быть! – подумала я. – Мне это кажется!»

      Но мне не показалось. Машка действительно ела жаренный пирожок с картошкой.

      – О, Надюха! – обрадовалась она, увидев меня. – Я за тобой как раз собралась зайти. Ты выйдешь?

      Я вопросительно посмотрела на маму.

      – Ты же есть хотела! – удивилась она. – Может, сначала пообедаешь?

      – Я чуть-чуть погуляю и приду. Можно?

      – Хорошо, смотри сама…

      Мама ушла, а я, стараясь не смотреть на пирожок, глянула Машке в лицо. От вчерашнего ее отчаяния не было и следа. Довольная, обычная Машка… Зато я голодная и несчастная.

      – А мне теперь нельзя такие пирожки, – вздохнув, сказала я. – Худеть