Подружка. Ольга Никулина

и попросила тишины. Мы все умолкли и напряженно воззрились на Красавицу.

      – Итак, по итогам испытания у нас поступили все пришедшие девочки кроме одной, а именно Марии Соколовой, – Красавица посмотрела в сторону Машкиной мамы, радом с которой, с краю, притулилась на дополнительном стуле Машка. – У Маши кость очень широкая, – пояснила она, – мы не можем ее взять.

      Далее Красавица стала называть баллы за первый этап поступления. Несколько девочек имели стопроцентные данные, я же набрала всего восемьдесят. Меня это удивило. Мне казалось, что я стопроцентно гожусь в балерины. Однако я не очень расстроилась, потому что после меня назвали девочек, у которых было и семьдесят пять баллов, и семьдесят, и даже шестьдесят пять…

      Машка в это время горько рыдала, уткнувшись в ладони, а ее мать, поджав губы, презрительно смотрела по сторонам, гладя несчастную свою дочку по голове.

      Я сидела возле мамы с другого угла парты, и то и дело поглядывала на растрепанную, красную, судорожно всхлипывающую Машку. Но на что она рассчитывала? Ее же не отобрали сюда. Зачем же она пришла? Зачем ее мама пошла у нее на поводу? Ведь сразу же видно было, что Машка не подходит для балета.

      Красавица в это время зачитывала баллы за чувство ритма и артистизм. И здесь у меня не было ста процентов, в отличие от некоторых. Но почему? Хотя жаловаться мне было не на что. Я поступила, и буду здесь заниматься. А вот бедная Машка неутешно рыдает… Но куда ей, с ее комплекцией в балет?

      – Ну все, девочки, я вас поздравляю с поступлением! – напоследок поздравила нас Красавица. – Жаль, конечно, что ни одного мальчика нет у нас в этом году… Ну что ж? Будем без мальчиков. Да и из вас, сегодня поступивших, много отсеется. Не без этого…

      Я тревожно переглянулась с несколькими девочками и подумала, что лично я отсеиваться не собираюсь. Может быть, из них кто-то и уйдет со временем, но не я. Однако мне показалось, что точно так же подумала сейчас каждая из нас.

      – … Отдыхайте до осени, а Ворониной, Шубиной, Кислициной и Поповой нужно за лето похудеть…

      Услышав среди названных фамилий свою, я снова неприятно удивилась. Мне худеть? Неужели у меня избыточный вес? Я же нормальная! У меня все в норме! Это Машке надо худеть, а мне зачем?

      – Мама, разве я толстая? – спросила я по дороге домой. – Зачем мне худеть?

      – Для жизни ты нормальная, но для балета крепковата. Теперь придется во всем отказывать себе. В балете так. Диеты, полуголодное существование… Может быть, не пойдешь ты туда? Зачем тебе все это?

      – Нет! Нет! Я хочу! Меня взяли, и я похудею! Я похудею!

      – Ну и хорошо. Я сама если честно рада, что ты поступила. Балет – это так красиво! Помнишь, мы с тобой ходили на «Жизель»?

      – Конечно, помню! И «Лебединое озеро» тоже помню.

      – «Лебединое озеро»? Ты же совсем маленькая была. Тебе лет пять было.

      – Ну и что! Я как раз тогда и захотела стать балериной.

      – Я помню, как ты тогда