Подружка. Ольга Никулина

за одну парту и в волнении что-то говорили друг другу, а мы носились вместе с другими девочками по классу.

      Я совсем не волновалась. Вся обстановка казалась мне праздничной. Мы пришли поступать на балерин, и были уверены, что поступим. Даже Машка была уверена. Она носилась то за мной, то от меня, и я, глядя на ее крупную фигуру, никак не могла представить ее балериной.

      В класс зашла какая-то женщина в очках и объявила, что родители должны дать ей ксерокопии своих паспортов, и заполнить несколько бланков. Мама бланки заполнила, а потом выловила меня, уже изрядно потную и красную от бега, и сказала, что отлучится:

      – Я отойду ненадолго, до ксерокса добегу! – ее глаза лихорадочно блестели от волнения, как будто это она должна сдавать экзамен, а не я.

      – Хорошо, беги! – ловя рукой Машку за бок, сказала я.

      – Ты давай тут не очень носись, а то вдруг тебя вызовут, а ты не услышишь!

      – Хорошо!

      Мама ушла, а мы с Машкой продолжили гоняться, пока нас не позвали на экзамен.

      Вместе с еще тремя девочками мы зашли с Машкой в зал, разделить до трусов и маек, а потом по одной выходили вперед и гнулись и ломались, как от нас требовали. Большая Машка вызвалась первой. Она вышла и начала тянуться в шпагатах, выворачивать ноги. Я смотрела то на ее полные ляжки, то на лица женщин, принимавших экзамен. Та, что постарше, с красными волосами, сделала круглые глаза и выразительно хлопала густо намазанными ресницами. Своим ярким макияжем и сверкающей кофточкой она снова, как и в первый раз напомнила мне попугая. Вторая женщина была настоящая красавица. Было видно, что она уже не молода, но возраст как будто даже красил ее.

      Машка делала все очень хорошо. Гнулась, выворачивала ноги – все у нее получалось. Она старалась втягивать живот, выпячивала грудь вперед, но все равно вместо балерины она походила на пивную бочку. Ее ножищи и ручищи казались неприличными в этой обители изящного искусства.

      После Машки вышла я. Продемонстрировав с легкостью все, что было нужно, я ушла под одобрительные взгляды хореографов.

      – Хорошая девочка, – сказала мне вслед та, что была красавицей, а Попугай благосклонно кивнула и пометила что-то у себя в блокноте.

      Мы вернулись в класс как раз в тот момент, когда моя мама, запыхавшаяся и красная, возвращалась с отксерокопированными документами.

      – Ну что? Тебя уже смотрели? – бросилась она мне наперерез.

      – Да! – беззаботно воскликнула я, уворачиваясь от хватающей меня Машки.

      – Ну и как?

      – Нормально!

      – А что сказали?

      – Сказали, что я хорошая девочка!

      – Правда?! – в маминых глазах сразу же вместо волнения и беспокойства возникла радость. – Так и сказали?

      – Да!

      Веселая Машка в этот момент поймала меня и поволокла куда-то вперед, к доске. Какая она сильная!

      Мама пошла относить документы. Здешняя завуч документы у мамы приняла, проверила все заполненные бланки, и, увидев,