Все о Москве (сборник). Владимир Гиляровский

на кладбище гробы из больницы, строжайше было запрещено говорить, что это жертвы пожара. Происшедшую катастрофу покрывали непроницаемой завесой.

      Перед отъездом в Москву, когда я разузнал все и даже добыл список пострадавших и погибших, я попробовал повидать официальных лиц. Обратился к больничному врачу, но и он оказался хранителем тайны и отказался отвечать на вопросы.

      – Скажите, по крайней мере, доктор, сколько у вас в больнице обгорелых, – спрашивал я, хотя список их у меня был в кармане.

      – Ничего-с, ничего не могу вам сказать, обратитесь в контору или к полицейскому надзирателю.

      – Их двадцать девять, я знаю, но как их здоровье?

      – Ничего-с, ничего не могу вам сказать, обратитесь в контору.

      – Но скажите хоть, сколько умерло, ведь это же не секрет.

      – Ничего-с, ничего… – и, не кончив говорить, быстро ретировался.

      Решил рискнуть и пошел разыскивать самого квартального. Довольно быстро я узнал, что он на вокзале, пошел туда и встретил по дороге упитанного полицейского типа.

      – Скажите, какая, по-вашему, причина пожара?

      – Поджог, – ответил он как-то сразу, а потом, посмотрев на мой костюм, добавил строго: – А ты кто такой за человек есть?

      – Человек, брат, я московский, а ежели спрашиваешь, так могу тебе и карточку с удостоверением показать.

      – А, здравствуйте! Значит, оттуда? – И подмигнул.

      – Значит, оттуда! Вторые сутки здесь каталажусь… Все узнал. Так поджог?

      – Поджог, лестницы керосином были облиты. – А кто видел?

      – Там уж есть такие, найдутся, а то расходы-то какие будут фабрике, ежели не докажут поджога! Ну, а как ваш полковник поживает?

      – Какой?

      – Как какой, известно, ваш начальник, полковник Муравьев! Ведь вы из сыскного?

      – Вроде того, еще пострашнее, вот глядите! Захотев поозорничать, я вынул из кармана книжку с моей карточкой и печатным бланком корреспондента «Московского листка» и показал ему. В лице изменился и затараторил!

      – Вот оно что, ну, ловко вы меня поддели! Нет, что уж… только меня, пожалуйста, не пропишите, будто мы с вами не видались, сделайте милость, – сами понимаете, дело подначальное, а у меня семья, дети…

      – Даю вам слово, что я о вас не упомяну, только ответьте на мои некоторые вопросы.

      Мы побеседовали, и я от него узнал всю подноготную жизни фабрики. И далеко не в пользу хозяев говорил он.

      * * *

      В Москву я вернулся ночью, написал корреспонденцию, подписал ее псевдонимом «Проезжий корнет» и привез рано утром Н. И. Пастухову.

      Н. И. Пастухов увел меня в кабинет, прослушал корреспонденцию, сказал: «Ладно», потом засмеялся.

      – Корнет? Так корнету и поверят! Зачеркнул и подписал: «Свой человек».

      – Пусть у себя поищут, а то эти подлецы купцы узнают и пакостить будут. Посмотрим, как они завтра завертятся, как караси на сковородке, пузатые! Вот рабочие, наверное, обрадуются, читать газету взасос будут, а там и сами нас завалят корреспонденциями про свои беспорядки.

      Через