Любовь по завещанию. Кристина Брук

умом и весельем.

      – Сесили, – одернул ее Бекнем, следом вошедший в комнату. – Буду тебе очень обязан, если ты воздержишься мгновенно выкладывать все то, что взбредет тебе в голову.

      – Но я этого не делаю. Уверяю тебя, Бекс, ты бы в ужас пришел, если бы я действительно говорила все, что у меня на уме.

      Бекнем стиснул зубы.

      – Этой особе придется научиться себя вести, прежде чем она соберется выезжать в следующем году, – сказал он герцогу.

      – Не имею ни малейшего желания представить леди Сесили ничего не подозревающей публике без соответствующей подготовки, – едва заметно улыбнулся герцог. – Розамунд проследит за этим, не так ли, дорогая?

      – Конечно, ваша светлость. – Тон ее был серьезным, но глаза весело поблескивали.

      – Восхищаюсь твоей силой духа, – сказал Бекнем. Он окинул Сесили взглядом от темных локонов до носочков туфелек. – Ей требуется хорошая выучка.

      – Ты говоришь обо мне как о лошади, – фыркнула Сесили.

      – Вовсе нет. Я очень уважаю лошадей.

      Бекнем отвернулся, строгое выражение его лица смягчилось, и он протянул руки к Джейн. Она ответила ему быстрым нежным объятием. Бекс всегда напоминал ей большого черного медведя – такой огромный, теплый, но яростный, когда инстинкт борьбы берет верх.

      – Фредерик был хорошим человеком, – сказал он, подсознательно повторив менее искренние чувства Монфора. – Все будут по нему тосковать.

      Джейн кивнула, высвободившись из его рук:

      – Спасибо. Да, по нему будут тосковать.

      «Только не я». Нет, в этом она никогда не признается.

      – Может быть, сядем? – попыталась развеять напряженную атмосферу Розамунд.

      Бережно проводив Джейн к кушетке, она села рядом.

      Милая Розамунд. Она демонстрировала свою поддержку и любовь без причитаний о молодости Фредерика, без печали от его ухода. Джейн ценила это так же, как восхищалась спокойной скромностью, подчеркивающей ошеломляющую красоту кузины. Розамунд всегда облегчала жизнь окружающим. В отличие от Джейн, которая порой приводила всех в замешательство своей неожиданной прямотой.

      Появившийся в гостиной поверенный Фредерика засыпал присутствующих многословными извинениями и жалобами на толчею карет. Герцог, поприветствовав, проводил его к письменному столу, оба о чем-то тихо заговорили. Поверенный перелистал страницы и аккуратной стопкой положил на стол.

      Бекнем выбрал кресло рядом с Розамунд и Джейн. Подавшись вперед, он пробормотал:

      – Как я понимаю, ни Ксавье, ни Эндрю не соизволили явиться.

      – Конечно, нет, – фыркнула Сесили, плюхнувшись между Джейн и Розамунд. – Мы не видели Эндрю с тех пор, как он вернулся из Египта. Ксавье… – Она пожала плечами: – Кто знает? Мне на это наплевать.

      – Сесили.

      Розамунд сказала это тихо, но ее мягкое предостережение сработало там, где не помогало рычание Бекнема.

      Все они выросли под одной крышей, под опекой герцога Монфора. Как ни странно, Монфор взял на себя попечение над многочисленными сиротами,