Фомка-разбойник (cборник). Виталий Бианки

на свете. Пригрози отнять – все сделает.

      – Мигом обернусь, – обещает Егорка. Сам уже полушубок напялил и берданку с гвоздя сдернул.

      – То-то, обернусь! – ворчит отец. – Вишь, по ночам волки кругом воют. Смотри у меня!

      А Егорки уже нет в избе. Выскочил на двор, стал на лыжи – и в лес.

      Отложил лесник сапоги. Взял топор, пошел в сарай сани починять.

      Смеркаться стало. Кончил старик топором стучать.

      Время ужинать, а парнишки нет.

      Слышно было: пальнуло раза три. А с тех пор ничего.

      Еще время прошло. Лесник зашел в избу, поправил фитиль в лампе, зажег ее. Вынул каши горшок из печи.

      Егорки все нет. И где запропастился, поганец?

      Поел. Вышел на крыльцо. Темень непроглядная.

      Прислушался – ничего не слыхать.

      Стоит лес черный, суком не треснет. Тихо, а кто его знает, что в нем?

      – Вуу-вооу-уу!..

      Вздрогнул лесник. Или показалось?

      Из лесу опять:

      – Воуу-уу!..

      Так и есть, волк! Другой подхватил, третий… целая стая! Екнуло в груди: не иначе, на Егоркин след напали звери!

      – Воуу-воуу-уу!..

      Лесник заскочил в избу, выбежал – в руках двустволка. Вскинул к плечу, из дул полыхнул огонь, грохнули выстрелы. Волки пуще. Слушает лесник: не отзовется ли где Егорка?

      И вот из лесу, из темноты, слабо-слабо: «бумм!»

      Лесник сорвался с места, ружье за спину, подвязал лыжи – и в темноту, туда, откуда донесся Егоркин выстрел.

      Темь в лесу – хоть плачь! Еловые лапы хватают за одежду, колют лицо. Деревья плотной стеной – не продерешься.

      А впереди волки. В голос тянут:

      – Вуу-ооуууу!..

      Лесник остановился, выстрелил еще.

      Нет ответа. Только волки. Плохое дело!

      Опять стал продираться сквозь чащу. Шел на волчий голос.

      Только успел подумать: «Воют, – пока, значит, еще не добретись…» Тут разом вой оборвался. Тихо стало.

      Прошел лесник еще вперед и стал.

      Выстрелил. Потом еще. Слушал долго.

      Тишь такая – прямо ушам больно.

      Куда пойдешь? Темно. А идти надо.

      Двинулся наугад. Что ни шаг, то гуще.

      Стрелял, кричал. Никто не отвечает. И опять, уж сам не зная куда, шагал, продирался по лесу.

      Наконец совсем из сил выбился, осип от крика. Стал – и не знает, куда идти: давно потерял, в какой стороне дом.

      Пригляделся: будто огонек из-за деревьев? Или это волчьи глаза блестят?

      Пошел прямо на свет. Вышел из лесу, – чистое место, посреди него изба. В окошке свет.

      Глядит лесник, глазам не верит: своя изба стоит!

      Круг, значит, дал в темноте по лесу.

      На дворе еще раз выстрелил. Нет ответа. И волки молчат, не воют. Видно, добычу делят.

      Пропал парнишка!

      Скинул лесник лыжи, зашел в избу. В избе тулупа не снял, сел на лавку. Голову на руки уронил, да так и замер.

      Лампа на столе зачадила, мигнула и погасла. Не заметил лесник.

      Мутный забелел свет за окошком.

      Лесник поднялся. Страшный стал: в одну ночь постарел и сгорбился.

      Сунул за пазуху