Мальчик глотает Вселенную. Трент Далтон

нас к очередному секретному лестничному пролету, который вел из машинного отделения на смотровую площадку, где Дрищ сказал, что брисбенские дети обычно бросали через перила монеты и загадывали желания, пока те летели вниз семьдесят пять метров до крыши Сити-Холла.

      – Я желаю иметь больше времени, – сказал я, бросая через перила медную монетку в два цента.

      И время пришло.

      – Зажмите уши! – улыбнулся Клэнси, поднимая глаза к огромному синему стальному колоколу, который я сперва не заметил над нами. И колокол оглушительно пробил одиннадцать раз, едва не разорвав мне барабанные перепонки, и я изменил свое желание на другое, чтобы время остановилось в тот момент, и чтобы это желание сбылось.

* * *

      – Ты видишь все детали, Илай? – спрашивает Дрищ через стол.

      – А? – вскидываюсь я, возвращаясь в настоящее.

      – Ты улавливаешь все детали?

      – Да-а, – отвечаю я, озадаченный испытующим взглядом Дрища.

      – Ты ухватываешь все эти периферийные штуки, малыш? – спрашивает он.

      – Конечно. Всегда, Дрищ. До мельчайших подробностей.

      – Но ты пропустил самое интересное, что есть в этой статье.

      – Неужели?

      Я изучаю статью, снова просматриваю слова.

      – Подпись, – говорит он. – В нижнем правом углу.

      Подпись, подпись. Нижний правый угол. Глаза бегут ниже, ниже, ниже, по типографским словам и картинкам.

      Вот она. Вот подпись.

      – Какого хрена, Гус!

      Я буду отныне ассоциировать это имя с днем, когда я научился управлять временем.

      Это имя – «Кэйтлин Спайс»[18].

      Дрищ и я пристально смотрим на Августа. Он молчит.

      Мальчик убивает быка

      Я вижу маму через полуоткрытую дверь спальни. Она стоит в своем красном выходном платье перед зеркалом, висящим на внутренней стороне дверцы шкафа, и застегивает на шее серебряное ожерелье. Как может любой мужчина в здравом уме не быть счастливым в ее присутствии, не быть довольным, не быть благодарным за то, что по возвращению домой его встретит она?

      Почему мой отец положил на все это большой и толстый хрен? Это переполняет меня яростью. Она так офигительна, моя мама. К чертовой бабушке всех и каждого из тех озабоченных придурков, которые смели приблизиться к ней на расстояние шага, не получив сперва на это право у Зевса.

      Я проскальзываю к ней в спальню и сажусь на кровать рядом с ней и зеркалом.

      – Мам?

      – Да, дружочек?

      – Почему ты сбежала от моего отца?

      – Илай, я не хочу говорить об этом сейчас.

      – Он плохо с тобой обращался, ведь так?

      – Илай, этот разговор…

      – …Состоится, когда я подрасту, – заканчиваю я за нее. Все, переход к новой строке.

      Мама слегка улыбается в зеркало шкафа. Наполовину смущенная, наполовину тронутая моим беспокойством.

      – Твой отец был нездоров, – говорит она.

      – Мой отец хороший человек?

      Мама

18

Эта надпись – Кэйтлин Спайс (Caitlyn Spies) – по-английски пишется так же, как «Кэйтлин шпионит» (Caitlyn spies).