Воздушный шарик со свинцовым грузом (сборник). Михаил Юдовский

евреем, а невеста, тоненькая, как кошачий усик, Оленька, была русской. В тот вечер Борис Натанович, пользуясь случаем, показывал высший пилотаж. Он говорил о загадочной русской душе, на которую свалилось девяносто пять кило еврейского счастья; он напомнил, что муж должен быть в семье головой, а жена ее сердцем, особенно когда голова эта еврейская, а сердце русское; он посулил большое будущее этому браку и его плодам.

      – Хорошо, когда есть выбор, – сказал он. – Если вы останетесь здесь, ваши дети будут считаться русскими, потому что русский это не национальность, а алиби. Если же вы решите уехать, то они тут же станут евреями, потому что еврей это тоже не национальность, а средство передвижения.

      Гости хохотали, со вкусом пили и с аппетитом закусывали, а свидетельница невесты Светлана, очаровательная русская девушка лет двадцати четырех, с интересом поглядывала на Бориса Натановича. Когда застолье подошло к концу и гости начали расходиться, она приблизилась к Золотницкому и с улыбкой обронила:

      – А вы еще красноречивей, чем о вас говорят.

      – Драгоценная моя, – улыбнулся в ответ Борис Натанович, – мое красноречие не идет ни в какое сравнение с моим краснодействием.

      – Ого! – вскинула брови Свтлана. – Вы, я смотрю, не снижаете оборотов.

      – Если жеребца всякий раз останавливать на полном скаку, – Борис Натанович взял ее за руку, – у него, в конце концов, начнется одышка.

      – У вас красивая рука, – заметила Светлана, – прямо как у аристократа.

      – Я и есть аристократ, учитывая, что моему роду около пяти тысяч лет, если считать от Авраама. Светочка, вы не проводите меня домой? Я очень боюсь хулиганов.

      – А что скажет ваша жена?

      – Ничего не скажет, будьте уверены. Разве что немного полает.

      – Что значит полает? – удивилась Свтлана.

      – Она у меня, изольте видеть, четвероногая. Да вы не пугайтесь, – поспешно добавил он. – На самом деле я одинок, как тургеневский Герасим, у которого не было никого, кроме собаки, да и ту пришлось утопить.

      – Ну на Герасима вы не очень похожи, – усмехнулась Светлана. – Глухонемым вас никак не назовешь. Так вы с собакой живете?

      – Вас это пугает?

      – Меня трудно испугать. А на какой улице?

      – Относительно недалеко. На Щекавицкой, возле синагоги.

      – На Щекавицкой? – Светлана поморщилась. – Такой известный человек – и вдруг на Щекавицкой?

      – А вы, наверное, на Жданова живете, – несколько задето ответил Золотницкий. – Или по меньшей мере на Константиновской.

      – На Константиновской, – кивнула Светлана. – У кинотеатра «Октябрь». А как вы догадались?

      – Очень просто. С тех пор как по Константиновской улице пустили трамвай, тамошние люди стали думать, что они живут на Бродвее. Если вы им скажете, что вы со Щекавицкой или – упаси Боже – с Еленовской, они будут здороваться с вами двумя пальцами.

      Светлана несколько странным взглядом посмотрела на Золотницкого.

      – Придется