Ханморская Древучесть. Анна Гутиева

будем? Я, между прочим, йодрик Троп прямиком из Йедрикгама.

      Йодрики живут на склонах действующих вулканов и в кипящих жерлах куют вещи, в которых полыхает огонь (с) Книга Прошлого. По правде сказать, огненные йодрики – неугомонные создания, в которых все время что-то горит.

      Плюхели обладают даром успокаивать самые бугристые волнения одним своим присутствием (с) Книга Прошлого. Они обитают в глубоких озерах, например, в озере Бурль на юге Мира – это место, где всегда рады гостям.

      – Я Силь. Пришел из Бурля. Озеро такое, самое большое во всем Мире, – склонил голову плюхель и тут же отбросил челку назад.

      – Знаю, кто ж плюхелей не знает и ваш плюхелевский Бурль, – пожал плечами йодрик. – Теперь ее очередь, я таких девчонок не видал. Ты кто такая?

      Они оба повернулись к Душане и уставились на нее.

      – Эээ, – Душаня зажевала белую прядь, а потом и вовсе скрылась под шерстью, глядя на красного Тропа и синего Силя.

      Друзья. Могли бы быть. Она вдруг закрыла глаза и стиснула зубы. Ну вот, опять. Песня. Живот обожгло теплой волной. Но если они узнают… Нет, нет, одно дело, когда тебя изгоняет Древок-селение, и совсем другое, когда такой вот с синими глазами отвернется… или этот веселый, уже готовый дружить.

      Поэтому древока, ничего не ответив, развернулась и пошла вдоль стены подальше от неслучившихся друзей.

      – Веселая у нас подружка, – недовольно мотнул хвостом йодрик Троп. – Одно ее извиняет: почти красотка – белая и пушистая.

      – Была веселой, – нахмурился Силь, не отрывая взгляда от белой пушистой спины.

      – Эй! – крикнул он, но Душаня даже не повернулась. Тогда плюхель спросил йодрика: – Ты давно здесь?

      – Целую неделю. Ну или приблизительно пару дней. Где-то около суток, одним словом. В темноте особо не разглядишь, – закончил Троп. – Я смотрю на тебя, как ты смотришь на нее, и думаю, что ты хороший друг.

      – А ты? – машинально спросил плюхель.

      – Тоже. В зависимости от настроения. Да не переживай ты так за эту буку. Все вращается, – Троп замолотил хвостом по полу в размышлениях. – Тьфу, эти слова – вечно попадаются не те, что надо. Я хочу сказать, что темница круглая и наша пушистик скоро дотопает до нас.

      Но Душаня до них не дотопала.

      Песня заполнила ее до краев, обжигала горло. В груди ныло от боли. Душаня уходила с опасной ношей вглубь темницы. Слабое колыхание зеленоватых крыльев рассыпушек освещало ей путь. Впереди темнела груда разбитой посуды. Стоявший впереди кувшин был раза в три больше древоки. Впрочем, как и чашки, горшки и прочее, разбитое и сваленное в кучу.

      Песня вот-вот вырвется. Душаня сглотнула и шмыгнула между черепков прямо за кувшин, бросившись на земляной пол. Черепки звякнули. Пугливые рассыпушки погасли. И Душаня увидела отбитый бок кувшина, внутри которого еле заметно мерцал свет. Древока юркнула в дыру и поползла. Ход, извиваясь, как змея, уводил вверх. И Душаня, из последних сил удерживая обжигающую Песню, ползла дальше.

      Йодрик