Сочинения русского периода. Стихотворения и переводы. Роман в стихах. Из переписки. Том II. Лев Гомолицкий

героические годы…

      пересчитают имена,

      могилы братския свободы.

      Но с каждой новою весной,

      осенней черной годовщиной

      бесстрастней говор круговой —

      бледнеют доблести и вины.

      Все чаще хочется неметь —

      судьба все глуше, неизвестней…

      и души просятся допеть

      тогда лишь сложенные – песни.

      Все неизбежней для живых

      последнее предначертанье:

      не дом, но мiр – не мир, но вихрь:

      судьба и выбор и призванье.

2

      О вы, летучие листы!

      Что́ бурей сорванные птицы!

      Мететесь в шумные порты

      и европейские столицы.

      Что им до ваших крыл – и так

      земля в разливах душ и кликах! —

      до ваших трой или итак,

      крушений, подвигов великих…

      Им ничего не говорят

      судьба и опыт побежденных.

      Еще их трои не горят,

      моря не кличут разоренных.

      И только новый одиссей

      занять бы мог рассказом длинным

      о древних ужасах морей,

      о поднебесии пустынном;

      о перейденных им словах,

      о передуманных им лицах;

      о тюрьмах, трюмах; о мешках

      не там ли груженной пшеницы;

      о аде доменных печей,

      легчайших душах – клубах пара;

      о тьме пастушеских ночей,

      о черном поте кочегара;

      мечтах под грузом портовым

      в Марселе, Фриско, Санта Лючьи,

      о царской гордости своим

      великим неблагополучьем;

      средь возмущений и речей,

      опять колеблющих народы, —

      о новой мудрости своей

      безмолвной мысленной свободы.

      С холмов калипсиной страны

      над понтом па́дыма и мака

      ему отчетливо видны

      холмы соседнего – итака!

      Но сколько странствий и морей

      его от дома отделяет!

      Пусть виден дом, как Одиссей

      к нему дороги он не знает.

3

      *Из опрокинувшихся чаш

      туч дождевых – дымящей влаги

      столпы бегущие, вдоль чащ —

      от них кипящие овраги

      – то пала солнечного вихрь! —

      и демонов ночные встречи:

      сквозь зыбь оконную – гул их

      все приближающейся речи.

      Их спор – металлом – к рубежам

      страны, им отданной, – доносит.

      Над кем сейчас враждуют там,

      где буря космы вехам косит,

      где возле сердца беглеца

      шипят – спеша к пределам – оси,

      над серой бледностью лица

      где пуль граничных вьются осы,

      и хлябь болотная в кругу

      вихревращенья и восстанья…

      На этом мирном берегу —

      священные воспоминанья.

      Освобожденные от пут

      уже – над кровлей… сотрясают,

      глазницы яростью пылают,

      бросают молнии и жгут.{7}

      А в ими сотрясенных стенах —

      дыханье детское жены,

      гуденье сонной крови в венах,

      броженье

7

Между астерисками – автограф, рукописный текст, вписанный поверх заклеенного машинописного.