Сочинения русского периода. Стихотворения и переводы. Роман в стихах. Из переписки. Том II. Лев Гомолицкий

ночь, покатилася. Око ночи в озеро-лужицу превратилось, пьяные губы ночные – в лес.

      Очутился Миша под книгой небес, ее звездными страницами, где сосчитано истинное время, установлена единственная жизнь. Две слезинки навернулись. Звезды лучиками протянулись – посыпались серебряным дождем.

      Весь пронизанный голубым светом, весь осыпанный звездным снегом, стоит Миша и видит чудо необычное: Разбегаются холмистые леса, раскрываются земные телеса, из мглы улыбается лицо – милое, знакомое – неподвижной застывшей улыбкой —: «Возвратился, мальчик! Да и я тебя не забыла: о тебе все думала,

      предвидела; о тебе позаботилась. «Чтобы понял ты скорей других: для чего жизнь нам отмеряна, на что сердце отпущено, зачем глаза даны;

      «Чтобы ты не покидал дорог, чтобы правду и себя найти мог, устранила я единственный соблазн: положила в землю мое тело жадное.

      «Так-то лучше с тобой говорить, так спокойней тебя наставить. «Погляди, какая ночь прекрасня! «Ощути свое живое тело. «Ты вернись сейчас в свою комнату; помолись, в постель ложись. Я тебя тепленько укутаю, над тобой песенку спою, чтобы глазки твои слаще стали, сердечко лучше отдохнуло, успокоилось —: будет горе, а будут и радости».

      209. Не научившись быть вполне земным…

      Не научившись быть вполне земным,

      я не умею быть еще жестоким.

      Мои слова оглушены высоким,

      неуловимым, тающим, как дым.

      На этот кров – наш шаткий тесный дом —

      не ринутся слова мои обвалом, —

      хотят светить прозрачнящим огнем,

      возвышенным в униженном и малом.

      Горевшее то тускло, то светло,

      косноязычное от сновидений тело,

      ты никогда справляться не умело

      с тем, что в тебе клубилось и росло.

      И вот, теперь молитвою-стихами,

      чем до сих пор преображались мы,

      как рассказать о том, что нынче с нами:

      о этих камнях и шатре из тьмы,

      о радости дыхания ночного,

      о непрозрачном, теплом и простом,

      о близости телесной, о родном…

      Как воплотить в комок кровавый слово!

      211 а. Эмигрантская поэма

      Для глаз – галлиполийских роз,

      сирийских сикомор венки…

      Но жалит в ногу скорпионом

      эдема чуждого земля.

      Здесь чуждый рай, там ад чужой:

      стозевный вей, фабричный пал…

      На заводских покатых нарах

      и сон – не сон в земле чужой.

      Раб – абиссинский пьяный негр,

      бежавший с каторги араб

      и ты – одним покрыты потом…

      и хлеб – не хлеб в земле чужой.

      Черства изгнания земля…

      Пуста изгнания земля…

      Но что считает мир позором,

      то не позор в земле чужой.

      Вы, глыбы непосильных нош,

      ты, ночь бездомная в порту,

      в вас много Вечного Веселья —

      Бог – только Бог в земле чужой.{2}

I

      В

2

Под названием «Белые стихи» опубл.: Меч, 1934, № 28, 25 ноября, стр. 3. Ср.: № 414.