Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Материалы архива Л. Леончини. Том 2. Анатолий Гейнцельман

работает кирка,

      Новая надобна дырка,

      Видно, меж старых кому-то,

      Пробила чья-то минута.

      Ах, не улечься ль и впрямь

      Бедному Толиньке там:

      С сердцем случилась заминка,

      Сердце – звенящая льдинка!

      Розанька милая, где ты?

      Только тобой отогретый

      Мог бы опять на дорожку

      Деточка вытащить ножку

      Из голубого сугроба,

      Из белозвездного гроба,

      Где он в виссон спеленат.

      Только горячий гранат

      Губок твоих отогреть

      Мог бы Эдемскую ветвь,

      Сердца святую былинку,

      Вмерзшую в звонкую льдинку.

      19 декабря

      Бегство

      Это небо свинцовое,

      Эти скудные формы,

      Эти лица суровые

      На вокзальной платформе!

      Эти жалобы слезные,

      Эта всех безнадежность,

      Эти таинства грозные,

      Это горе – безбрежность!

      Нет, Россия злосчастная,

      Я в тебе не жилец,

      И стихия ненастная

      Твой терновый венец

      Мне напялить не вправе,

      Я скользну, как угорь,

      Через ляхов заставы

      До предутренних зорь.

      Ведь давно уж я Божий,

      А не твой и ничей,

      На тебя не похожий

      Голубой соловей.

      Может быть, на границе

      Мне Антихрист свинцом

      Замурует зеницы,

      И кровавым венцом

      Я покрою сугробы…

      Всё равно, я чужой,

      И безумья микробы

      Не увидят ханжой

      Перед идолом плоти

      Дворянина небес,

      Повторявшего счеты

      Очистительных месс.

      Да и раньше в алмазный

      Я попал бы чертог,

      И меж музыкой разной

      Заприметил бы Бог

      Мой страдальческий голос

      И молитвы за Русь, —

      И отравленный колос

      Поглотила бы трусь!

      31 декабря

      К 1920 году

      Двадцатого столетья мимо

      И девятнадцатый прополз

      Кровавый рок невозмутимо,

      И новый уж натянут холст

      Для летописи на подрамник,

      Но, безнадежно удручен,

      Я рядом приготовил камни,

      И, если адский легион

      И на него всползет напастей,

      Я каменным его дождем,

      Как буря обрывает снасти,

      Сорву, поставя на своем!

      Довольно летописцем гневным

      Я разрушению служил,

      Пора созвучием напевным

      Покрыть чудовищность могил

      И колокольным перезвоном

      Соединиться навсегда

      С алмазовым Господним троном,

      Где легкокрылые суда

      Великих мучеников духа

      Сошлись на вечный карнавал,

      У Тайны снятого воздуха

      Забвенья пригубить бокал!

      За час до Нового 1920 года

      1920. Ромны

      Шиповник

      Для мертвого недавно