Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Материалы архива Л. Леончини. Том 2. Анатолий Гейнцельман

о безбрежном,

      Так несказанно волновал.

      II

      – Скажи мне, милая хозяйка,

      Зачем подушек вам гора,

      И много ли бедняжка чайка

      Тебе даст пуху и пера?

      – Подушки – дорогая мебель,

      В достатке с ними человек;

      И не какой-нибудь фельдфебель

      Мой старичок, – он родом грек!

      – Но вы стары, но вы бездетны,

      И будет пухом вам земля,

      К чему вам перяная Этна,

      К чему перинные поля?

      – На всякий случай, от обилья

      Не пропадают, господин!

      – Положим, что и так, но крылья,

      Но крылья же не для перин?

      – А крыльями, когда в постели

      Клопы-мерзавцы наползут,

      Мы мажем тюфяки и щели,

      Макая их, сынок, в мазут.

      – Всё не без пользы, значит, в мире,

      Но крылья мне ты подари!

      – Корзинка полная в сортире

      Припасена их… Что ж, бери!

      III

      И я бедняжечку с молитвой

      К себе в келейку перенес

      И остро выправленной бритвой

      Ей крылья пепельные снес.

      И труп бескрылый старушонке

      Отдав, я крылия раскрыл

      Как для полета и к филенкам

      Входным гвоздочками прибил.

      Эмблема вечная поэта,

      Мечтой крылящего без крыл,

      Красуйся в келии аскета

      И охраняй от грязных сил

      Действительности гнойноокой

      Никем не торенный порог!

      Вам цели более высокой

      Господь предначертать не мог.

      Как треугольник ока Божья,

      Белейте радостно с дверей,

      Напоминая сине ложе

      Неискрыляемых морей;

      Напоминая, что ковылья

      Рубашка телу лишь конец,

      Но что отрубленные крылья

      Возьмет в безбережность Отец!

      IV

      Когда же, весь в парах от гнева,

      Роняя из ноздрей огонь,

      Прискачет снова с королевой

      Теперь неукротимый конь, —

      Я из цветов и паутины

      Сплету неуязвимый шлем

      И вам на радужной вершине

      Одену золотой ярем…

      И шлем, какого ни Меркурий

      Не надевал и ни Орланд, —

      Весь шорох, шелест, весь в лазури,

      Весь светозарный адамант, —

      Я ей, коленопреклоненный,

      Певец, оруженосец, паж,

      Подам предельно умиленный,

      В слезах от радости. Она ж

      Крылатой царственной короной

      У моря голубых зеркал

      С улыбкой удовлетворенной

      Покроет кудри… И отдал,

      Поверьте, каждый б из парящих

      И жизнь и песни и крыло,

      И два крыла, лазурь разящих,

      Чтоб обвивать ее чело!

      22 февраля

      Феодосия

      Мука насущная

      Под окном у моей королевской конуры

      Нерабатки причудливых роз, —

      Хлопотливо там квахтают черные куры,

      День-деньской