Великие битвы великой страны. Сергей Петрович Алексеев

в субботу день был необычный.

      После обеда Архип топил баню. Мылись все вместе.

      Вслед за баней начиналось главное – барыня порола своих крепостных. Летом – прямо на улице, зимой – в сенцах господского дома. Архип приносил широкую скамью, Варвара размачивала в соленой воде розги. Когда завела барыня такой порядок, Архип и Варвара не помнили. Давно это было. Привыкли.

      Первым били Архипа.

      Он неуклюже спускал с себя портки, задирал рубаху и ложился. Рядом становилась Варвара и подавала барыне розги. «Раз, – отсчитывала Мавра Ермолаевна, – два, три…» Двадцать ударов получал Архип.

      Затем ложилась Варвара, а розги подавал Архип.

      Варваре как бабе полагалось десять ударов. Потом Архип убирал скамью, а Варвара вешала сушить розги.

      После порки Архип запрягал мерина. И все ехали в церковь, к вечерне, молиться. Архип поерзывал распухшим задом по сиденью и все норовил привстать.

      – Садись! – прикрикивала на него барыня. – Садись! Чай, не по лицу била. Нежности большой на том месте нет.

      А после церкви ложились спать.

      Так и жили из года в год у помещицы Мавры Ермолаевны. Скучно жили.

      Розги

      Из-за розог и начались Митькины неприятности в новом доме.

      Когда в первую же субботу после бани Архип притащил скамью и стал готовиться к порке, Митька спросил:

      – Дядя Архип, а зачем розги?

      – Пороть.

      – Кого пороть? – удивился Митька.

      – Кого? Вестимо кого: нас пороть, – ответил Архип.

      – Так за что, дядя Архип?!

      – Как – за что? – Архип посмотрел на Митьку, погладил свою кудлатую бороду, сказал: – Для порядку. Ну, чтоб помнили свое место, чтобы барыню уважали… А как же иначе! Иначе нельзя. Мужики, они, знаешь, народ балованный.

      Смотрит Митька на Архипа, опять спрашивает:

      – И меня бить будут?

      – Ну, а чего бы тебя не бить? – отвечает Архип. – И тебя пороть будут. С малолетства привыкать к порядку, стало быть, следует.

      Больно было Митьке, когда пороли, а стерпел. И стало мальчику жалко и себя, и Варвару, и дядю Архипа. А больше всего обидно. Решил он розги спрятать. Так и сделал.

      Полез в следующую субботу Архип за розгами, а их нет.

      Бросился туда, бросился сюда – нет, словно и не было. Накинулась барыня на Архипа:

      – За добром, ротозей, углядеть не можешь!

      – Да тут они были, – оправдывается Архип и показывает на стену. – Они уже какой год тут висят, – и разводит руками.

      Архип, Варвара, барыня – все розги ищут. Нет розог.

      Тогда Мавра Ермолаевна позвала Митьку.

      – Брал розги? – спрашивает.

      – Нет, – говорит Митька. А сам чувствует, что краснеет.

      – Врешь! – говорит барыня. – Брал. По лицу вижу, что брал.

      А Митька все больше краснеет. Краснеет, но молчит. Решает: не отдам, и все.

      Так и не нашли розог. А спрятал их Митька под барынину перину. Ну а кому могло прийти в голову такое!

      Варвару и Архипа