Великие битвы великой страны. Сергей Петрович Алексеев

они в одну кучу, стоят, как овцы. Смотрит Митька по сторонам: и боязно и интересно.

      Рядом с Митькой по одну сторону – мать и отец, по другую – кривой Савва…

      – Ты чуть что – реви, – поучает Савва Митьку. – Баре, они ох как слез не любят! Может, не купят.

      Однако реветь Митьке нет надобности. Продает закопанских мужиков староста Степан Грыжа. Кричит Грыжа, нахваливает товар. Да только к закопанским мужикам никто не подходит.

      – Сегодня покупателев нет, – сказал Савва. – Мужик к осени не в цене.

      Успокоился Митька, осмелел, стал в носу ковырять: ждет, когда повезут назад в Закопанку.

      Да только под самый конец базара появилась в людском ряду старая барыня. А за барыней, словно на привязи, шел мужик. Борода нечесаная, рожа заспанная, в руках кнут. Прошла барыня по людскому ряду раз, два, взглянула на Митьку и остановилась. Грыжа сразу ожил.

      – Добрая баба! – заговорил, показывая на Митькину мать. – И мужик при ней. Баба смирная, работящая.

      А барыня только на Митьку смотрит и ничего не говорит.

      – Добрая баба… – опять начинает Грыжа.

      – Но, но! – прикрикнула барыня. – Ты мне зубы не заговаривай. Мальчишкой мы интересуемся.

      Замялся староста, умолк: неудобно как-то мальца одного продавать.

      А барыня снова:

      – Ты что, язык проглотил? Сколько мальчишка, спрашиваю?

      Замер Митька, ждет, что скажет Грыжа. А кривой Савва Митьку в бок: мол, пора, пускай слезы. Взвыл Митька, как под ножом, – даже Грыжа вздрогнул. А барыня хоть бы что. Подошла, Митькины руки пощупала, в рот заглянула, за ухо подергала.

      – Так сколько? – снова спросила Грыжу.

      Помялся староста, а потом решил: хоть какая, да прибыль, – проговорил:

      – Пять рублей.

      – Что? Да ты где такие цены, бесстыжий, выискал! Два с полтиной.

      – Четыре, – скинул Грыжа.

      – Три, – набавила барыня.

      Однако Грыжа уперся. Ушла барыня. Кривой Савва толкнул Митьку; тот смолк, вытер слезы, даже улыбнулся.

      Но барыня не отступилась. Походила, потолкалась по рядам, вернулась снова. Стала около Митьки.

      – Ест много? – спросила Грыжу.

      – Ест? – переспросил староста. – Да не, чего ему много есть. Мало ест, больше пьет воду.

      – Так какой он мужик, раз ест мало, – сказала барыня.

      Понял Грыжа, что дал маху, стал выкручиваться:

      – Так это он зимой ест мало, когда работы нет. А летом – у-у, что птенец прожорлив!

      Барыня снова ощупала Митьку, осмотрела со всех сторон, сказала:

      – Три. Красная цена ему три.

      За три рубля и отдали Митьку.

      Взял нечесаный мужик, что был с барыней, мальчика за руку, дернул. А Аксинья, Митькина мать, как заголосит, как бросится к сыну.

      – Дитятко мое! – запричитала. – Ох, люди добрые, сил моих нет… – Прижала к себе Митьку. – Не пущу, – кричит, – не отдам!

      Подбежал Грыжа, оттолкнул Аксинью. А бородатый мужик обхватил Митьку, приподнял, словно куль, взвалил на плечи.

      – Ой, ой! – взвыла