Ведьмин дар. Дарья Гущина

столе обнаружились тёплые драники, и я с удовольствием подмела всё, что было, залив Ужкину стряпню кружкой ромашкового чая.

      – Эф, а почему ты так редко приезжаешь? – Руся висела в любимой позе парашютиста, облокотившись о стол и болтая босыми ножками. – Почему на совсем не останешься? Здесь скучно без тебя…

      – Нельзя, – я встала за второй кружкой чая. – Я… В общем, я здесь умираю.

      – От чего?.. – вскинулась девочка.

      – Вот, – я подтянула длинноватый рукав футболки. На смуглой коже левой руки рваной чадящей раной чернела лунка, где прежде находился «уголь». – Это называется «выжигание». «Уголь», с которым я родилась, мне выжгли. Теперь я живу за счёт «углей», заключённых в артефакты, – и кивнула на трость, – а они здесь не работают. И я в любой момент могу мумифицироваться.

      Детям, поучала наставница, надо всегда говорить правду, какой бы она ни была. Да и врать Русе бессмысленно – она чует ложь не хуже нечисти. И у меня – камень с души. Я устала ходить вокруг да около, объясняя, что не приезжаю не потому, что не люблю.

      Девочка посмотрела на трость, лежащую поперёк стула, и поняла:

      – Там нечисть. Это домик для нечисти. Для какой, Эф?

      – Да, для какой? – раздалось с порога.

      И леший знает, как давно Илья пришёл и сколько успел подслушать…

      – А вот… – проворчала я, добираясь до стула. – Интересно? Разбирайтесь. А то всё вам вынь да положь… Только не трогайте. Нечисть может среагировать на чужие руки даже в спячке.

      Любопытствующие предсказуемо оккупировали место у стула. Присмотрелись к трости, переглянулись, снова присмотрелись, снова переглянулись – разочарованно.

      – Я одно вижу, – первой заговорила Руся, – оно само – как источник силы. Живой источник. И он не должен отключаться, как у него вот, – и по-свойски ткнула пальчиком в Илью, – сила не отключается. Как не отключается у нашей нечисти. Но сейчас оно почему-то спит, силы не даёт и вообще почти незаметно. Почему?

      – Потому что этот вид нечисти не ладит с тем, который хранит наш приют, – намекнула я.

      – Или «клещ», или «ящерица», – сразу догадался Илья. – У «китов» мало своей силы, и они очень не любят тех, кто слишком много хочет.

      – Верно, – я улыбнулась, погладив трость. – Там «ящерица». Поэтому на чужой территории я прошу её спать как можно дольше и крепче, чтобы не беспокоить хозяев. И поэтому, – виновато посмотрела на Русю, – максимум через неделю я уйду. Но скорее всего раньше.

      – Но сейчас мы пойдем гулять, – тоном, не допускающим возражений, объявила девочка. – Ты же моих улиток не видела. И деревянных гномиков. А ещё у меня рыбки в пруду и…

      Я молча и покорно встала. Улиток нельзя не посмотреть. Гномиков – тоже. Зато потом я опять залягу и шиш встану.

      – Одну минуту, переоденусь… А где остальные?

      – Мама в огороде, Ане сказки про Великую шепчущую рассказывает. А то она не знает. Представляешь? – хихикнула Руся.

      Илья увязался за нами, но, понятно, не из-за улиток с гномиками. Следующим после рыбок обязательным