Министерство по особым делам. Натан Ингландер

сказал Кадиш и протянул руку.

      Пато посмотрел на нее.

      – Это же осквернение, – сказал он, но молоток подал.

      Кадиш набрал в грудь воздуха, поднял молоток и на выдохе нанес удар. Удар на камне следов не оставил, но дал отдачу, подкинув руку Кадиша. Камень меж тем не поддался.

      – Никто ничего не оскверняет, – сказал Кадиш и вытер пот со лба. – Мы здесь для того, чтобы не допустить большего зла. Я скажу тебе, чем мы здесь занимаемся. Эта работа нужна миру, в котором правит стыд. Есть чувство вины, нет его – тут и без нас все разнесут в пух и прах.

      Кадиш еще раз ударил по камню, более крупному и темному, чем те, что по соседству. Под ним лежал Бабак Сефард Лапидус, и Кадиш начал с клички. Зубило соскользнуло и оцарапало Кадишу косточки пальцев.

      – Теряешь хватку, – заметил Пато.

      Кадиш протянул инструмент сыну.

      – Я в этом участвовать не буду, – отказался Пато.

      – Ты уже участвуешь. Или у тебя есть другой способ кормить и одевать себя при инфляции в триста процентов?

      Кадиш потряс пострадавшей рукой.

      – Это принуждение, – сказал Пато.

      – Вообще-то это называют работой.

      – Нет, – возразил Пато. – Не когда это против твоей воли.

      – Кто вообще работает по доброй воле? Тоже мне, марксист нашелся. Не работай. Иди ешь свои книги.

      – Ненавижу тебя, – сказал Пато.

      Как и многие их разговоры в последнее время, этот закончился ничем. Цель не достигнута, понимание тоже. Но время в обществе сына Кадиш ценил при любых обстоятельствах.

      Он ударил еще раз – безрезультатно.

      – Таким камнем камины облицовывать, а не класть их в изголовье Сефарда. Человек-то он был хороший.

      – Ага – сутенер, убийца и ворюга, как и вся эта публика.

      – Тебе-то откуда знать? Если ты что про них и слышал, так только от меня.

      Кадиш оттолкнул сына и вытащил из сумки кувалду. Прижал зубило к плите под острым углом, широко расставил ноги. И хоть лишнего шума не хотелось, поднял руку и ударил что есть силы. Слово «Бабак» отлетело почти целиком, и воздух наполнило такое зловоние, что Кадиш даже отвернулся. Зловоние, как и звук удара, тут же рассеялось. Кадиш ударил еще раз – отбил кусок мрамора, и в воздухе снова ощутилось зловоние.

      – Не иначе как ты его потревожил, – предположил Пато.

      – Чушь! – возразил Кадиш. – Это камень воняет.

      – Ты что-то потревожил. Доигрался. Покойник-сутенер – вот его делишки и дурно пахнут.

      В офисе было всего две комнаты. Лилиан и Фрида занимали первую, Густаво сидел во второй, за проходной. В их комнате стояли еще два свободных стола для новых сотрудников, которых Густаво и не думал нанимать. Работа Лилиан и Фриды, естественно, захлестывала и эти столы, так что посетители могли предположить, что у Густаво четверо сотрудников. Их никто не разубеждал.

      Лилиан начала работать у Густаво секретаршей, и со временем он помог ей