Счастливо оставаться! (сборник). Татьяна Булатова

сестру Вовик.

      Посмотреть на выход Трифона в свет дети не успели. Степан прокричал домочадцам:

      – Ба-а-ня го-то-ва!

      Первой откликнулась Ираида:

      – Ты чего, Степ?! – высунулась она из окна. – Звал меня, что ли?

      – Готова баня. Собирай детей, Ирка.

      Услышав родительские голоса, Ольга с Вовкой ринулись к дому небольшими перебежками, стараясь не вызвать подозрений матери, строго-настрого запретившей не просто открывать загон с гусями, но даже подходить к нему. Второпях Вовик забыл о том, что отодвинул щеколду и даже чуточку, можно сказать, самую малость, приоткрыл калитку. Одним словом – выпустил Вовка гусей.

      Детей повели мыться первыми. В предбаннике Ольга заартачилась:

      – Я не буду с ним мыться!

      Ираида оторопела:

      – Это почему еще?

      – Я уже большая, – ответила девочка и наотрез отказалась снимать платье.

      – Да что еще это такое?! – всплеснула руками Ираида Семеновна. – На прошлой неделе, значит, она большая не была. А за неделю вдруг выросла?

      Вовка, молча наблюдавший за перепалкой, тоже на всякий случай отказался снимать трусы. Спокойно такое пережить Ираиде было не под силу:

      – А если я сейчас сама с тебя трусы сниму? – полушутя-полусерьезно спросила она сына. – Ты, значит, тоже у нас большой?

      – Я большой, – согласился Вовик.

      – Камнями, значит, кидаться он не большой, а трусы снимать большой? – задумчиво поинтересовалась мать. – А если я сейчас… – Ираида осмотрелась по сторонам. – Не посмотрю, что ты большой…

      Взгляд ее упал на заранее замоченный Степаном веник.

      – Да как приложу тебе по заднице!

      Мать схватила веник и замахнулась на сына, отчего по стене отпечатался веер брызг. Вовка спрыгнул с лавки и бросился к противоположной стене, где стояла Ольга, прижав платье к груди. На всякий случай мальчик тоже подтянул трусы как можно выше, всем своим видом демонстрируя, что будет стоять насмерть. Внешне скульптурная группа, застывшая у стены, напоминала пленных партизан перед расстрелом. Исполнительница приговора не ожидала такой прыти и замерла с оружием в руках. С веника капало. Ираида растерялась. Решение пришло неожиданно:

      – Хорошо. Не хотите раздеваться – не надо. Одна большая сейчас в дом пойдет, будет там сидеть, ждать пока мать с отцом из бани придут. А потом – в баню самая последняя, когда сам домовой мыться ходит.

      Ольга, услышав про домового, побледнела, но рук от груди не отняла.

      – А другого большого, – грозно продолжала Ираида, – я Трифону отдам!

      Она сделала шаг к стене, схватила за руку сына и потащила к двери. Вовка упирался, но был слишком легковесным, чтобы остановить впавшую в раж мать. Ираида толкнула ногой дверь и чуть не закричала от ужаса – у порога стоял Трифон. Белая птица на фоне вечерних сумерек выглядела зловеще. Вовкино сердечко забилось, и мальчик истошно заорал:

      – Не-е-е на-а-адо! Ма-а-ама, не-е-е на-а-адо!

      Вовка визжал и извивался с такой силой, что Ираида еле удерживала его в руках. Услышав детский крик, к бане мчался Степан, и сердце его обрывалось от страшных предчувствий.