Чёртов чемодан. Екатерина Яшина

вроде как задрожала.

      – Лежит, никуда не девается.

      – А что за проклятье такое, если не секрет?

      Алмазовна долго отмалчивалась, перебирая нить с нефритовыми чётками.

      – Тёмное. Страшное. И снять его нельзя, пока чемодан этот чёртов не найдётся.

      – Чемодан?

      – Он самый.

      – При чем тут чемодан?

      – А при том. Порчу нам из столицы привезли.

      – Кто?

      – Бандюганы. С тех пор каждый день по острию ножа ходим. Неровен час, совсем сгинем с земли родной.

      – Все же когда-нибудь сгинем. И без проклятий.

      – У тебя «дьявол» пятый раз выпадает. Сглаз, – проигнорировала Вила ведьма.

      – И что со сглазом?

      – Снимать надо.

      – Ну а где он сейчас этот чемодан?

      – В посёлке спрятан. На промзоне где-то. Так и не нашли за тридцать лет.

      – А искали?

      – Искали, всем посёлком искали. Вот и опять «дьявол». Что за чертовщина? Невзлюбил тебя кто-то, да сильно.

      – Ну может знаки какие-то были, или видел кто, куда его прятали?

      – Никто не видел, никто не знает. Мамка болеет твоя?

      – Не болеет, вроде, выздоровела. Так а вор потом не объявлялся?

      – Откуда ты про вора знаешь?

      – Поселковые растрындели.

      – Им лишь бы потрепаться без дела. За порог ты выйди вон, – шаманила Алмазовна, затягиваясь самокруткой и выдувая дым Вилу в уши, – предкам мудрым шли поклон. Всё, с тебя две пятьсот.

      – Сколько? – очумел гость.

      – Две пятьсот, наличкой.

      – А как он выглядел?

      – Кто?

      – Чемодан.

      – Да что ты пристал с этим чемоданом! Обычный, чёрный, кожаный, с ручкой! Каким он еще по-твоему должен быть? И на фига оно тебе надо, ты что, из собеса?

      – Нет.

      – Так если ты не помогать народу приехал, чего вынюхиваешь?

      – Просто спросил. Здоровое любопытство.

      – Мать болеет, а он ерундой страдает.

      – Да нет у меня матери, тёть, брешут ваши карты. Сломались!

      – Что ты, собака паршивая, голову мне морочишь? – схватилась ведьма за влажное кухонное полотенце и стала лупить гостя по спине.

      – Ай, ай! Да я ж пошутил, женщина! Женщина, не надо, – смеялся во весь голос пижон.

      – Сволочь! Издаваться над пожилым человеком вздумал! – гнала ведьма Вила из квартиры, на прощание швырнув в него его же туфлями за сотни баксов и железной лопаткой для обуви. Но промахнулась.

      На шум в коридор выползли соседи, чтобы не пропустить чью-то Санту-Барбару и быть в курсе всех поселковых разборок. Их взору предстала весьма странная картина орущей Алмазовны, запускавшей предметами в никому неизвестного солидного молодого мужчину. Мужчина уворачивался от нападков и гоготал так, что наконец снова почувствовал себя тринадцатилетним, отыскавшим приключений на пятую точку.

      Никто ни шиша не поняла, но уходить не торопились. Ведьма всеми фибрами души изображала жалкое подобие экзорцизма, а потом истошно завопила, когда пижон стал поправлять взъерошенную прическу.

      – Это он! Он!