Вельяминовы. За горизонт. Книга пятая. Нелли Шульман

в Техническом Университете Чили.

      – Куда идет автобус, – Саша оставил хозяину хорошие чаевые, – кстати говоря, здесь обретается и дочь покойной мисс Бромли, – судя по донесениям из США, мисс Зильбер окончательно и бесповоротно радикализировалась.

      – Я бы на ее месте тоже так сделал, – Саша отыскал нужный ему маршрут, – убийцы ее матери не понесли наказания, – девушка вступила в коммунистическую партию, а потом и вовсе покинула США, отправившись в Чили добровольцем Корпуса Мира.

      – В обычных условиях, – заметил товарищ Котов, – я посчитал бы ее работником ЦРУ. Половина их так называемых добровольцев замаскированные агенты, однако я склонен верить в ее искренность, – Саша не предвидел опасности в случайной встрече с мисс Зильбер.

      – Ее мать ничего не соображала и не могла меня описать, – он стоял перед большим планом университета, в засаженном цветущими акациями дворе, – Леона, наверняка, считает виновниками ее смерти парней из Клана, – Саша вспомнил серо-голубые глаза мисс Зильбер. Он видел девушку почти ребенком в Нью-Йорке.

      – Тогда ей было двенадцать лет, – театр помещался в здании Школы Искусств и Ремесел, – а сейчас двадцать четыре, она еще девчонка, – дверь зрительного зала приоткрыли. Саша отчего-то подумал:

      – Она мне снилась в Америке и в Москве. Она чем-то напоминает меня, у нас похожий очерк лица. Словно мы с ней как-то связаны, но это ерунда… – Саша не верил в ставшую модной парапсихологию.

      – Профессор Лебедев тоже всегда ее громит, – он осторожно толкнул дверь, – он заядлый материалист…

      На Сашу повеяло театральным запахом пыльной ткани и краски. Скрипели подмостки, луч солнца пробивался сквозь спущенные жалюзи. Ее волосы горели тусклым янтарем.

      – Чего ж ты медлишь? – девушка остановилась на просцениуме, – мне твои слова не по душе и по душе не будут. Тебе ж противны действия мои… – Саша на мгновение забыл, как дышать.

      Она откинула назад красивую голову.

      Но есть ли для меня превыше слава, чем погребенье брата своего? – повернувшись к пустому залу, Леона Зильбер вытянула руку.

      – Словно она указывает на меня, – понял Саша, – она могла бы стать отличной актрисой… – девушка поклонилась, он крикнул:

      – Браво! Браво, товарищи. Простите за вторжение в творческий процесс, но я французский журналист и представляю здесь «Юманите»…

      Саша по-хозяйски пошел навстречу спустившемуся со сцены Виктору Хара.

      Прозрачное агуардиенте переливалось в граненых стаканах. Под потолком подвального бара на калле Лондрес медленно вращались старомодные вентиляторы. В углу хрипела древняя радиола пожелтевшего пластика. Саша разобрал знакомый голос.

      – Singing my life with his words, – томно шептала Хана Дате, – killing me softly with his song… – Виктор серьезно сказал:

      – Она замечательная певица, как Эдит Пиаф, – Саша кивнул, – вы, наверное, видели ее на сцене, товарищ