Грёбаный Тони. Михаил Михайлович Сердюков

у меня появилось страстное желание придушить его.

      – Придушить Грэга?

      – Ну да, он словно стал голодным и непослушным. Грэг не чувствовал боли, и даже желал её. Я гнул его, вертя вокруг ладони, и потирая головку. Ты знаешь, на его конце была самая эрогенная зона, и я уделил ей больше внимания. Потом, натерев ладони мылом, я еще больше стал елозить его в кулаке.

      – Удивительно. А почему пися-то?

      – Ты точно не будешь смеяться?

      Я вместо ответа лишь выдохнул дым.

      – Потому что когда Грэг встал во весь свой рост, в ванную зашла моя мама.

      Стэн затих. Он словно вернулся в тот момент и замер.

      – Грэг стал плеваться спермой. Я тогда еще не знал, что происходит, но я был в восторге от сокращений, которые пробегали по моему телу. Мама поднесла руки к лицу, а я, глядя на её растерянный взгляд, заплакал, то ли от радости, то ли от стыда.

      – Так почему пися?

      – В нейролингвистическом программировании это называется «заякорить». Мама схватила меня за руку и резко потянула за неё, крича: “Стэн, больше никогда не трогай свою писю, это очень большой грех!”

      Я выдохнул очередной клуб дыма. В моей голове гуляла шальная мысль – если ничего не произойдет, и если мне будет необходимо провести еще шесть дней со Стэном, то на пятый день я загляну на оружейный склад, который находится в подвале нашего участка. Мне захотелось взять там дробовик на пару часов, с которым можно легко открыть охоту на мамонтов, и при встрече дать залп в лицо этому любителю погонять лысого.

      – Моя мама очень религиозная женщина, поэтому она привела меня в церковь. Заставила исповедоваться и помыть руки в святой воде. Она пригрозила, что если я хотя бы раз еще коснусь своей писи, то она отречётся от меня и оставит жить в монастыре, а там, как она меня убедила, меня быстро отучат от рукоблудства. С того дня, когда я хожу в туалет – надеваю кожаные перчатки. Теперь я вообще не могу его трогать, ну и, как ты понимаешь, с сексом у меня из-за этого тоже проблемы.

      Может мне не стоит ждать еще пять дней и сходить за дробовиком сегодня?

      – Вот такая история, Тония Я мало кому её рассказывал, но так как мы с тобой напарники и должны “ходить за ручку”, как сказал Брюс, я решил выложить её тебе.

      Мне не хотелось ничего говорить этому озабоченному засранцу. Сейчас меня радовали две вещи: погода и забористая сигарета в моих зубах.

      Стэн пристально посмотрел на меня. Я был невозмутим и, кажется, его это немного напрягло.

      – Теперь ты знаешь мою самую большую тайну. Может и ты поделишься каким-нибудь своим секретом, чтобы мы стали, вроде как, ближе?

      Последний клуб дыма вырвался из моего рта. Сигарета уже хотела прижечь мне пальцы, но я вовремя её выбросил на пешеходную дорожку и затушил ногой.

      – Не хочу я ничего рассказывать типу, который дрочил на глазах у своей религиозной мамы.

      Глаза Стэна быстро наполнились слезами. Его челюсть играла, но он ни черта не мог сделать. Кулаки то сжимались, то разжимались, словно у него в руках был эспандер. От него воняло злобой. Он стал взрывоопасным. Стоило мне подкинуть ещё одну шуточку, Стэн взорвался бы, но я