Солнце больше солнца. Игорь Алексеевич Гергенрёдер

будто он ждал, что его сейчас осмеют.

      Илья опять весело кивнул, скользнул взглядом по лицам девушек, выражавшим умственное затруднение, и сообщил, как бы восхищённо приподнимая тёмные брови:

      – Он о тех, с кем будет взлетать к небу на военном корабле и по низам всё сжигать!

      – Не на корабле, а на плоту из брони! – опроверг Неделяев, проговорил мечтательно: – Пожары – от одной силы, плот – от другой. Мы будем на нём на вражьи дома опускаться и крошить их!

      – В пыль всех врагов! – воскликнул Обреев, выказывая восторг.

      Маркел почувствовал насмешку, его некрасивое лицо налилось тяжёлым озлоблением:

      – А плохо тебе не будет, что ты не веришь? Повезло попасть на хорошую дорогу – да собьёшься!

      – Говори, говори не свои слова, – обронил уже без смеха Обреев.

      – А они неправильные – эти слова? – запальчиво вскинулся Маркел.

      Илья стал есть торопливее и, словно весьма занятый едой, бросил мимолётом:

      – Да нет, слова правильные.

      Девушки молчали, запутавшись. Они сначала решили, что парни затеяли поморочить им головы, но горячность, с какой Маркел обвинял неизвестно в чём Илью, была явно неподдельной. При этом Илья, не медливший в стычке дать по мусалам кому надо, сейчас словно оробел перед пареньком Неделяевым. Тот, обнаглев, будто в некоем непонятном праве на это, наседал:

      – Ага, соглашаешься! Хочешь видеть маяк?

      – Я не отказываюсь.

      – Веришь, что его увидишь?

      – Может, да, а, может, нет, – сказал с набитым ртом Илья. – Не все такие счастливые, как ты.

      Маркел засомневался, с насмешкой или нет произнесены последние слова? Он раздумывал, и тут Санечка, заскучав, повернула к Илье голову, отчего на белой жирной шее сделалась складочка, и произнесла:

      – Не хватает радостного!

      Налив себе в стаканчик самогонки на глоток, выпила, обсосала пупырчатый солёный огурчик, в томлении зажмурилась:

      – Идёмте за делом!

      Обреев поднялся из-за стола, девахи вскочили, Лизка, поглаживая себя ладонями по ляжкам, позвала Маркела:

      – Давай иди с нами!

      Ему сегодня хотелось повысказывать мысли, что не годилось среди голых девушек, у которых свои забота и помыслы. Он ничего не ответил Лизке и, в то время как Илья и три девушки устремились в одну комнату, а Мария пошла в свою, подался за Варварой к себе. Едва переступил порог, подруга разнагишалась; его потянуло поспешить. Кровать принялась скрипеть, испытываемая на прочность жестокой гонкой к мигу сверхнакала. Потом в нахлынувшей лени он вытянулся на боку, толкнул подругу коленом в бедро и лёг навзничь.

      – В селе живут суслики и везде – суслики, – проговорил, будто возвращаясь к раздумью, от которого его оторвали.

      Варвара навострилась. Считая, что он намеренно говорит непонятное, она, дабы не показаться дурой, высказала как о совершенно для неё ясном:

      – А то нет!

      Он понял её уловку, издал смешок.

      – Вот твои родители всю жизнь стараются припасти побольше, а что у них есть, кроме тебя и твоих младших? сколько их –