Солнце больше солнца. Игорь Алексеевич Гергенрёдер

командир принял его на вскинутое колено и согнутую в локте руку с револьвером, подхватил и другой рукой, с силой толкнул тело снизу, приподнимая, и опрокинул в яму.

      Пряча наган в глубокий карман, увидел, что пальто выпачкано грязью: лицо выразило недовольство.

      Он посмотрел на троих своих, на Илью и Маркела, сказал:

      – Возьмите ещё лопаты, заройте поскорее!

      И пошёл распоряжаться подготовкой к отъезду. Давеча его люди, как он велел, отрубили головы последним гусям, отдали Марии ощипывать.

      По двору туда-сюда ходили деловитые красногвардейцы, кто запрягал лошадей, кто насыпал зерно в мешки, укладывал на сани. Когда обоз отправили на станцию, на кухне в двух котлах доваривались гуси с лапшой, картошкой, морковью и луком. С Москаниным в горнице собрались десяток его людей, были тут Маркел и Илья. Мария помогла расставить посуду, ушла и где-то спряталась. Каждый до краёв налил себе тарелку густым жирным супом, ели так, что за ушами трещало. Лев Павлович объел гусиную ножку и крыло. Едоки прибрали и три сковороды жареных гусиных яиц, напились молока.

      – Товарищи, время! – произнёс командир, и красногвардейцы, вытирая руками рты, повалили из дома.

      Он во дворе, стоя около своей лошади, прощался с Маркелом, Ильёй и Марией, которую велел найти и привести.

      – Дом принадлежит вам троим! – объявил он. – Живите хорошо, вы работаете на себя.

      Затем обратился к Илье Обрееву:

      – После сева вам надо вступить в Красную гвардию.

      – А как же! Получил – надо и послужить! – тот бодрым голосом, всем видом выразил истовую готовность.

      Командир пожал ему руку, перевёл взгляд на Маркела:

      – Сколько тебе лет?

      – Семнадцать.

      – Тебе тоже надо вступить.

      Маркел смущённо сказал:

      – Я хочу под вашу команду.

      – Это у тебя от незрелости – служат не человеку, а идее всемирного могущества! – Москанин сжал руку парня и вдруг вспомнил: – А то, что было сделано с вашим бывшим хозяином, – это мера целесообразности! – он отчётливо повторил трудное слово: – целесообразности!

      Вдевая ногу в стремя, на миг обернулся:

      – Гляди на маяк!

      И сев в седло, выехал на улицу, где собрался его отряд, дабы двинуться в ещё не освоенные красными места Оренбуржья.

      Новым хозяевам были оставлены зерно на семена и на прокорм, две лошади, корова, пара овец с бараном. Погреб был полон картошки, другого овоща, вдоволь осталось всяких солений, варенья.

      13

      Солнце сползло низко, став будто больше, но утратив острую яркость. Маркел пошёл было с Ильёй к флигельку, где была заперта Софья Ивановна, но отстал. Обреев открыл дверь – его бывшая хозяйка, услышавшая шаги и поворот ключа в замке, уже стояла у порога, всмотрелась в глаза парня, хотела спросить, но перехватило дух. Он сказал:

      – Они сделали…

      – Где? где?.. – она выбежала из флигелька и поворачивалась, озирая двор.

      Илья движением руки позвал её за собой, направился за хлев. К забору снаружи подходили знакомые, несколько