Дочь врага. Елена Арсеньева

сразу смекнул: «Шпионил, конечно!»

      Само собой, он держал свою догадку при себе.

      – Но я задал тебе вопрос, – продолжал гаптман. – Что здесь происходит?

      – Мы с Юхримом, – начал объяснять Бубело, – ну, с полицейским Павлычко, значит, погнались тут за двумя какими-то нарушителями комендантского часа, а они как сквозь землю провалились. И Юхрим невесть куда подевался!

      – В этих развалинах искал? – кивнул офицер на «пятиэтажку».

      – Да вы шо, господин гауптман?! – всплеснул руками Бубело, чуть не выронив винтовку. – Кто ж туда сунется, который не божевильный… не сумасшедший, по-русски сказать?! Там же всё на чуть живой живуленьке держится, чуть ступишь – и обвалится! Добра кое-какого оставалось в квартирах-то, даже радиоприемник виден во-он там, под самой крышей. Наши ребята хотели его достать, да оборвались к чертям, убились. Больше туда не лазим, нема дурных!

      – Значит, здесь никто не живет? – оглядывая стену дома, по которой змеились трещины, спросил гауптман.

      – Да только одна девчонка, сущая самоубивца, – ухмыльнулся Бубело. – Во-он там угнездилась, видите? – Полицай показал на окно, завешенное изнутри темной маскировочной шторой. Все остальные окна в доме были выбиты, зияли пугающими провалами, а это завешено. – Она малость придурковатая, эта Юлька Симонова, вот шо я вам скажу. Разве нормальный человек может тут жить? Да еще песни по ночам играть на пианинах?

      – Какие песни? – удивился офицер.

      – Да какие-то дурацкие, про любовь, – хихикнул Бубело и пропел пискляво: – Либхен, ко-о-ом цу мир! Я сам сколько раз слышал. То по-русски поет, то по-немецки.

      Гауптман пристально посмотрел на него, помолчал и спросил:

      – Как, ты говоришь, ее зовут?

      – Юлька Симонова, господин гауптман!

      – Юлú Симонофф … – задумчиво повторил гитлеровец. – Да. Гут. Зер гут. Иди, полицай Микита Бубело, ищи своего Павлычко.

      Он пошел дальше, а солдат последовал за ним.

      – Хайль Гитлер! – вскричал Бубело, вскинув руку в нацистском приветствии, надеясь, что офицер заметит его усердие, но тот не обернулся, и Бубело уныло опустил руку.

      Зря старался.

      Ищи, главное дело, своего Павлычко! А где его искать-то?

      Безнадежно махнув рукой, он побрел дальше.

* * *

      – Юля, – повторил Коля. – Юлия, значит. Какое красивое имя!

      – Это отец решил меня так назвать.

      – Он на фронте?

      – Он давно умер, – вздохнула Юля. – А отчим в Финскую войну погиб.

      – У меня тоже отчим! – признался Коля, но почему-то уже не испугался того, что опять заговорил о прошлом. – Но я его всегда за родного отца считал. Он на фронт в первые же дни войны ушел, в июне 41-го. Не знаю, жив ли. Но я верю, что он вернется с победой. А твой отчим был хороший?

      – Да, очень хороший, – кивнула Юля. – Я даже не подозревала, что он мне не родной. Потом, когда он уже погиб, мама мне сказала правду. Я случайно нашла фотографию какого-то мужчины, и там на обороте было написано: «Моим милым девочкам – с вечной любовью». Тогда мама мне рассказала, что у нее был раньше жених, Федор