Истории мертвой земли. Евгений Игоревич Долматович

умирает, – подтверждает Существо. – Быть может, именно по этой причине нельзя отыскать жизнь?

      – А что если искомая жизнь – это мы? – спрашивает Свет.

      Существо не знает, что на это ответить, так как не смеет накладывать понятие «жизнь» на себя – есть в этом что-то неправильное. Но, приближаясь к очередной системе, звезда которой угасла давным-давно, Существо спрашивает у Света:

      – А к какому миру принадлежишь ты? Ведь ты отличаешься от меня.

      Свет делается ярче.

      – Наверное, к твоему, – отвечает Свет после продолжительного раздумья. – Да, определенно это так: я принадлежу к твоему миру. Я – его неотъемлемая часть.

      – Значит ли это, что я представляю собой целый мир?

      – Тебе подвластно то, что неподвластно мне: в себе ты можешь концентрировать энергию всех, кого мы отыскали. В тебе их мудрость и их опыт. Ты хранишь то, чем они могли бы стать в совершенстве. Да, в тебе определенно заключен целый мир. Множество миров.

      И каждый из этих миров лишь тлен: ворох полузабытых, местами нереализованных идей. Идей, берущих свое начало из одного-единственного слова.

      ***

      – Зачем? – в который раз спрашиваю я сам себя, вспоминая первую мысленную вспышку в пустоте – миг моего рождения; вопрос, лишенный ответа, но побудивший меня к новым вопросам. – Зачем все это нужно?

      Быть может, я – всего-навсего антитеза пустоте, разросшаяся до неслыханных размеров идея существования? Если так, то не является ли обыденность хаосом внутри системы, пустотой внутри не-пустоты?

      ***

      – Любопытно, – меж тем хмыкает мой собеседник. – Значит, ты снова сам по себе? Свободный повелитель снов?

      – Точно. – Затянувшись, я закрываю глаза и начинаю заполнять пространство вокруг себя дымом. – Свободный повелитель снов…

      Тогда он устремляется ко мне; он скользит меж звезд и планет, сворачивается кольцами туманностей, постепенно обвивая все мое естество.

      – Что ж, давай отпразднуем это немаловажное изменение в твоем бытие. Как-никак, перемены.

      – И никаких арахнид?

      – Никаких. Мы пожрем улов пары сотен слезососов, впитаем в себя неимоверный запас эмоций и…

      Но я не слушаю. Моя, воплощенная в Существо, мысль продолжает свои скитания по закоулкам моей памяти. Она ищет нечто настолько древнее, что я мог бы посчитать новым, что сумел бы противопоставить нынешней своей скуке. И вот Существо приближается к очередной потухшей звезде. Как бывало уже не раз, ее гибель оказалась не случайной. Со звездой определенно что-то сотворили те, кто населял одну из ближайших планет, ныне представляющих собой облако оледенелых осколков. Отделившись от Света и пройдя сквозь темноту Сущего, Существо подхватывает горсть праха и впитывает то, какими были организмы, обитавшие здесь много периодов времени назад. И вновь его настигает разочарование, потому что и эта жизнь ничем не отличается от всех предыдущих – все то же самое, все то же самое…

      – Они такие же, как и все остальные, – заключает Существо. –