Самшитовый лес. Михаил Леонидович Анчаров

тоска потому, что он все время смотрел на нее и не понимал, зачем он это говорит, и что кто-то с ней будет счастлив потом. Он знал, что был фантазером, и это всегда заводило его далеко и причиняло ему мучения, и понял, что надо кончать…

      Чтобы как-то защититься, я сказал почти грубо:

      – Я вам дело говорю… Вам так никто не скажет… Потому что я пришел и ушел, и меня нет… А вы теперь станете об этом думать.

      Я поднялся.

      …Он все это говорил потому, что она его все время задевала, он понимал, что безнадежно взрослый для нее и она его презирала за то, что он взрослый и у него никогда ничего не может быть с ней, и ему захотелось доказать этому младенцу, у которого все впереди, что возраст тоже кое-чего стоит…

      – Мне надо за телефон платить, – сказала она напряженно.

      …Он сделал вид, что ничего не заметил, но у него тревожно екнуло сердце…

      – Ладно, прощайте, – сказал я. – Мы с вами больше не увидимся.

      – Я с вами пойду, – сказала она упрямо. – Мне за телефон платить.

      – Ладно, – сказал я. – Пошли, немного пройдемся.

      Она встала. Становилось как-то странно и опасно для него.

      Мы пошли по двору. Мяч она оставила на земле, и его подобрали мальчишки.

      Когда мы проходили мимо дома, я остановился.

      …У него все время жила мысль, что невозможно будет ее увидеть опять – ведь не свидание же ей назначить, этому младенцу. И надо было кончать…

      А теперь, когда мы стояли перед домом, я был ошеломлен. Это было неправдоподобно, но это факт – мы стояли перед моим собственным домом, перед домом, где я когда-то жил. Я стал смеяться. Что-то получалось совсем хорошее и необыкновенное. Я не узнал своего собственного дома. Хотя почему? Непонятно. Ведь я и шел к себе домой, в свой двор и сел на скамью в своем дворе. Только я вдруг не узнал своего двора и своего дома, когда говорил с ней о том о сем и хвастался недорогой проницательностью. Забыл, что сижу перед своим домом.

      Она смотрела на меня с недоумением.

      Я сказал:

      – А знаете ли вы, что я жил в этом доме?

      Она посмотрела на меня недоверчиво и радостно улыбнулась.

      – А я в этом… – Она указала на противоположный.

      Она взрослела на моих глазах. Теперь это была женщина, дружелюбная, умная и все понимающая.

      Мы смотрели друг на друга и смеялись.

      …Он видел в ней взрослое и был счастлив… Она видела в нем детское и была счастлива.

      Мы вышли со двора и пошли по улице. Мы все понимали друг в друге.

      Я сказал:

      – Я женат…

      – Ну и что же, – сказала она с детским эгоизмом. – Вы женаты несчастливо.

      Я покосился на нее.

      …«Эгоизм», – подумал он…

      – Ишь вы… – сказал я.

      – Иначе вы бы не стали так со мной говорить! – сказала она с возмущением.

      …Нет, это был не эгоизм. Просто она все понимала…

      – Со мной так еще никто не говорил, – сказала она. – Я всем говорила «отстань».

      …Да, но ведь никто еще не любил ее с первого взгляда…

      – Я