Дорога из Освенцима. Хезер Моррис

записывает фамилию, стараясь изо всех сил, в надежде, что врачи смогут прочесть.

      – Посмотрим. Наверное, это дата рождения?

      – Двадцать пятое ноября тысяча девятьсот тридцатого.

      – А здесь надо указать адрес проживания.

      – У меня больше нет адреса. Моего отца арестовали после того, как он пропустил один рабочий день. Он работал в лесном хозяйстве и пошел разыскивать моих братьев, которые пропали три дня назад. Потом арестовали мою мать. Мы с бабушкой ужасно перепугались, когда остались в доме совсем одни. А потом они пришли и арестовали нас тоже. – У Йоси несчастный вид. – Никто из моих родных там больше не живет.

      – Понимаю, Йося. – Силка кладет руку на плечо Йоси.

      Силке было столько же лет, когда забрали всю ее семью.

      – Меня посадили в тюрьму, – плачет Йося. – Меня били, Силка. Меня били и хотели знать, где мои братья. Я говорила им, что не знаю, но мне не поверили.

      Силка кивает, чтобы показать, что слушает. Странно, думает она, как и когда прошлое пытается открыть себя. Но только не для нее. Она ни за что не сможет найти слова.

      – Потом однажды меня с бабушкой посадили в грузовик и привезли на железнодорожную станцию, и вот тогда мы с тобой встретились.

      – Прости, что я напомнила тебе об этом, Йося. Давай… – Она опускает взгляд на анкету.

      – Нет, все в порядке, – говорит Йося и смотрит на Силку. – Ты расскажешь мне, почему ты здесь? Я знаю только, что ты из Словакии. И еще та женщина в поезде сказала, что была где-то с тобой вместе… Твоих родных тоже арестовали?

      – Расскажу как-нибудь в другой раз, – отвечает Силка, и внутри ее все сжимается.

      – А когда мы попали сюда, ты знала, как себя вести. – Йося в недоумении хмурит брови.

      Оставляя ее слова без внимания, Силка делает вид, что изучает анкету.

      Силка и Йося чувствуют кого-то у себя за спиной. Повернувшись, они видят высокую и стройную привлекательную женщину в белом халате, со стетоскопом на шее. На затылке у нее уложены светлые золотистые косы, а когда она улыбается, в уголках голубых глаз собираются морщинки.

      Взглянув на лица девушек, она сразу обращается к ним по-польски; этот язык они обе понимают.

      – Могу я чем-нибудь вам помочь?

      Такого акцента, как у нее, Силка ни у кого не слышала.

      Йося собирается встать.

      – Нет-нет, сиди на месте. Полагаю, ты и есть больная. – (Йося кивает.) – А ты?

      – Я ее подруга. Меня попросили остаться с ней.

      – У вас заминка с анкетой?

      – Мы уже почти закончили, – отвечает Силка, но потом, не удержавшись, спрашивает: – Как вы узнали, на каком языке с нами говорить?

      – Я давно работаю врачом в лагерях и научилась хорошо угадывать. – Врач тепло и доверительно улыбается; первое открытое лицо, увиденное Силкой со дня приезда. – Дай посмотрю, – говорит она, забирая планшет у Силки. – Отлично! – (Силка краснеет.) – Надо заполнить до конца. Я прочитаю вопросы.

      – На русском?

      – Ты говоришь по-русски?

      – Могу говорить, но с письмом сложнее.

      – Ладно,