Клетка теснее грудной. Константин Евгеньевич Игнатов

даром, мы можем смотреть сны других и приглашать близких людей в наши.

      Офа снова развернулась. Она уже забыла про все на свете, безумцы привлекали ее намного сильнее, нежели отталкивали красивые. Ей почему-то казалось, что безумие – это всегда идейность и служение своим принципам, а такие люди либо гениальны, либо абсолютно одиноки.

      – Вот я со своим возлюбленным, – женщина достала из кармана фотографию красивого мужчины, в его глазах присутствовала южная искорка, а волосах застыла морская соль, – мы с ним последний раз виделись десять лет назад, а в свои сны я его каждую ночь приглашаю! Во вчерашнем он попросил приехать к нему, а до этого говорил, что пока не может меня у себя принять.

      – Так он живет в Москве? – удивилась Кира.

      – Что вы, что вы? – испуганно залопотала Бульбулитко. – Он бразилец. Он не знает русского, а я португальского. Мы давно уже общаемся глазами.

      – Но зачем же вы едете в Москву? – спросила Офа.

      – Он прислал за мной личный самолет, который уже ждет меня в аэропорту в самой северной точке города.

      – Что-то я не помню в Москве северных аэропортов, – с подозрением произнесла Офа.

      Тут Бульбулитко изменилась в лице, ее левая бровь поднялась полумесяцем, а в глазах словно бы рассеялась туманность. Она присела, явно готовясь к длинному рассказу. Офа снова закурила.

      – Думаете, вы знаете Москву? – спросила Бульбулитко. – Нет, все это только иллюзии, вы ничего не знаете! Вы даже понятия не имеете, в какую Москву едете. Это совсем не тот город, что вы видите своими глазами. Чтобы понять его, стоит раз и навсегда запомнить, что верный ответ может находиться за пределами очевидных вариантов, и, что реальность – это лишь стена, а за ней идет настоящая жизнь! Но тогда придется провести жирную разграничительную линию, отстраниться от понятий государства, времени и пространства, заново вообразить этот город и разрушить его до последнего камня. Вы не знаете настоящую Москву!

      Офа с Кирой переглянулись. У каждой возникла мысль о сумасшествии спутницы, но что-то в ней было притягательное, цепляющее с первых минут, такое, что начинало казаться: если бы истина имела голос – она говорила бы на вдохе.

      – Ежели верить науке, – продолжила Бульбулитко, – то окружающая нас действительность подчинена логике, все зачем-то существует и на все находится нужная математическая модель, отражающая правдивость текущего момента. Говоря о городах, тем более о крупных и древних, мы должны представлять их как организмы, со своими характерами и нравами, в которых порой сочетаются самые удивительные вещи. Страх и новаторство, аскетичность и роскошь, абсурд и геометричность, но самое главное – подавленность и жизнь в сути своей – это все Москва. Сказанное относится больше к жителям этого города и к его управленцам: первым необходимо быть покорными, вторым – незаметными.

      «Да, как хорошо, что эта дамочка продолжила разговор, теперь совершенно ясно – она глубоко больна. Ей давно пора лечиться», – c ужасом подумала Офа.

      «Надо следить за ее руками – ножи, острые предметы. Обычно