Пасквиль для Пушкина А. С.. Валерий Иванов

он облокотился на стул и, о чем-то задумавшись, глядя в пустоту, делал вид, что слушает собеседника. Жуковский продолжал.

      – «Мертвые души», – напомнил он Пушкину.

      Поэт тут же осознал, о чем говорит его друг.

      – «Мертвые души»? Это направление с его пафосным взглядом?! Il me ridicule!2 Василий Андреевич.

      Критично, но с дружественным преобладанием Пушкин отнесся к произведению Гоголя.

      – Впрочем, Николай Васильевич, как всегда, на редкость утвержден в своей сфере нравственности, – размышлял Пушкин.

      – Думаешь, эта книга никогда не будет издана? – спросил его Жуковский.

      Пушкин слегка иронично скривился.

      – Может… когда… когда у него дела пойдут иначе, чем сейчас.

      В иронию слов поэта входило и то, что сейчас период сухости торжеств и застойности литературного жанра в царских покоях. Пушкин, скорее, ориентировался на себя, чем на малую опытность национального гения, как он иногда называл про себя Гоголя, ассоциируя его с величайшим прозаиком культуры Украины. Все больше ориентированного на технологический прогресс, чем на прозаичные творения, отвлекающие своими деталями светские умы от дел, о чем намекнул один раз царь Николай I при встрече с Пушкиным. Отчего тот, пожав про себя плечами, желал видеть себя в тени и только.

      Как памятник себе воздвиг я не рукотворный,

      И память обо мне останется верна.

      Не умолкая, будут литься речи годы…

      И будет Пушкин сниться им всегда.

      Строки предтечи к стихотворению

      «Я памятник себе…». Август 1836.

      «Ничего так…» – подумал в тот день на приеме у царя поэт. Он был уверен, что что-либо громкое о себе им будет дано, что его уже ничто не сотрет с истории, так он дорог народу.

      Живет пиит, как голос Пушкина…

      Сочинял, проходя по коридору Аничкова дворца, разглядывая немые портреты исторических персоналий. Все же, не забывая, что не стоит забывать о милости его судьбы к нему.

      В словах свободы треплет муза,

      И она одна мне навсегда.

      Я не ищу в себе забвенья,

      И не оспаривай творца.

      «Нет, эти строки надо переделать», – размышлял Пушкин в преддверии новых идей о повести престолонаследия.

      Старинный друг Пушкина Жуковский воспринимал слова поэта если не как великого гения, писателя, то лучшего редактора его переводов, к которым он давно не притрагивался. Глядя на соседа по столику, у него не было желания показывать на людях быстротечной формы жизнедеятельности, как он отмечал про себя людей пьющих и ведущих беззаботный образ жизни. Но и пропустить лишнего, хотя бы еще три стопочки беленькой, не отказался бы.

      – Крылова давно не видел, Александр Сергеевич? – заискивающе спросил Жуковский, заведомо уже ориентируя его на продолжение распития.

      – Иван Андреевич, кстати, как поживает? – как бы невзначай спросил Пушкин.

      – Очень замечательно! – сказал захмелевший Жуковский.

      – И у меня сего дня выходной

2

Он уже мне смешон.