Киевский котёл. Татьяна Беспалова

посреди степи. Или умирать?

      – Я расскажу тебе…

      – Что? Мне все и так известно.

      – Тебе не интересно, как я оказался возле Лохвиц?

      – Нет.

      И она подалась к выходу из землянки. Уходя, задула светильник, и все вокруг погрузилось в темноту. Темнота внутри и темнота снаружи. Наверное, мои неведомые товарищи и спасители, соблюдая правила маскировки, не зажигали костров. Я не слышал их треска. Я не видел живых отсветов огня на брезенте.

      Об руку со мраков в землянку вползла тишина. Я слышал лишь стук дождинок по брезенту да шуршание. Кто-то – может быть, крот? – возился меж белыми корнями, торчащими из земляной стены у меня над головой. Я полагал – а может быть, мне это лишь привиделось, – будто потолок моего убежища был сложен из толстых бревен. Но я слишком плохо ориентировался в пространстве между бредовыми видениями и явью. Я ни в чем не был уверен. Что станется со мной, если напитавшаяся дождевой влагой земля осыплется? Тогда мое убежище превратится в могилу.

      – О чем думаешь, командир? – спросил тихий голос.

      – О том, каково это быть похороненным заживо, – ответил я.

      – Тут к нам прибился один старик. Всякое нам нарассказывал. И тебе мог бы рассказать. Хочешь, позову?

      – Ты не Галюся и не Ангел. То есть не военврач. Кто ты?

      – Не ангел. Мне ангелом не быть, – я услышал в интонации неизвестного усмешку. – Капитан Шварцев. Петр Леонидович. А ты кто?

      – Я? Как же… я – коммунист! То есть, товарищ капитан, я – лейтенант Пискунов. Номер части…

      – Не надо. Это уже не имеет значения. Я и так знаю, что ты герой и не предатель. Ты из этих мест?

      – А как же? Отец мой и мать остались здесь, когда меня по комсомольской путевке забрали в военное училище. Сам-то я жениться не успел, но невеста есть. Вернее, была. Ее зовут… звали… Катей.

      – А тебя самого как величают?

      – Егор Иосифович. Мой отец – Иосиф Пискунов. Мать – Лия Азарьевна. Она секретарь Оржицкого окружкома.

      – А отец? Он тоже командир?

      – Отец? Он муж моей матери и… Ну, просто человек.

      – Непонятно.

      – Я не знаю, где мой отец. Он, бывает, ездит в командировки. Но мать должна быть в Оржице. Я не предатель. Я сделал все возможное. Я не трусил, товарищ капитан.

      – Ты – герой. Ты сделал все, что мог, – эхом отозвался он.

      – Герой не должен бояться, а я испытываю страх, – мне удалось повернуть голову и уткнуться лбом в изголовье своей лежанки. Так безопасней. Так я не вижу мрак и шевелящуюся в нем, едва различимую тень моего неясного собеседника.

      – Страх не важен. Важно умение его преодолевать. Не стану скрывать – положение наше ужасное. Связи со штабами нет. Да и где эти штабы? Мы – сбившиеся в кучу окруженцы. Расположение и планы противника нам неизвестны. Понятно одно: надо пробиваться на восток. В нашем распоряжении имеется транспорт – несколько автомобилей, пара трофейных мотоциклов, танк – но горючего нет совсем. По этой причине мы совсем пехота.

      – Не сдаваться же в плен?

      – В