Тьма императора. Часть первая. Анна Шнайдер

улыбалась – и от неё к нему шли редкие и такие порой нужные волны покоя, что Арену не хотелось, чтобы это прекращалось. Поначалу жена только чуть холодела, когда речь шла об аньян, но потом перестала обращать внимание. Не удивительно – дети упоминали Софию через слово. «София сказала, София сделала, София умеет, София то, София это». Они были очарованы ею. Предсказуемо – эта девушка была совершенно очаровательна.

      «Адриан наверняка клюнет, – подумал Арен и с удивлением ощутил, как его кольнуло злостью. – И предупреждать, чтобы не лез, бесполезно – больше всего на свете он любит нарушать запреты».

      Впрочем, Арен не считал племянника серьёзной проблемой, он всегда мог справиться с ним – так или иначе. Поэтому быстро выкинул Адриана из головы.

      После ужина император пару часов провёл с женой и детьми в детской, читая им книги. Потом Виктория отправилась укладывать наследников спать, а Арен, взглянув на часы, вдруг вспомнил, что обещал Софии вечером зайти. Конечно, она не обидится, если он этого не сделает – но всё же надо. Да и вряд ли девушка спит – всего-то десять минут одиннадцатого.

      София действительно не спала. Когда он перешагнул решётку камина, оставляя позади пламя, она сидела за столом возле окна, спиной к нему, и что-то рисовала на листе бумаги.

      Арен подошёл ближе. София ещё не переодевалась – по-прежнему была в платье, в котором он видел её утром, – но её рыжие волосы, днём обычно заплетённые в тугую косу или убранные в пучок, были распущены, и струились по плечам и спине, как огонь.

      Захотелось дотронуться, и желание это было таким настойчивым, что Арен, нахмурясь, мотнул головой, отгоняя его от себя. Чтобы отвлечься, взглянул на рисунок – и замер.

      Маленькая аньян рисовала его жену. В рабочем костюме, среди пышущих яркими красками растений оранжереи. София рисовала какими-то мелками – кажется, это называется «пастель»? – растирая их пальцами по бумаге, и под этими пальцами расцветало чудо.

      Виктория была словно живая. И не просто живая – Арен знал это выражение лица очень хорошо. Именно так выглядела его жена, когда была увлечена чем-то. Когда рассказывала про работу или про выходки их детей. Безумно красивое одухотворённое лицо с блестящими от радости и энтузиазма глазами.

      – У вас талант, Софи.

      Негромкий вздох – и мелок выпал из рук девушки. Только в этот миг Арен понял, что ещё зачаровало его, кроме рыжих волос и рисунка – эмоции. Это был чистейший восторг, абсолютное вдохновение – нечто подобное он ощущал от играющих музыкантов, которые наслаждались собственной игрой и звучанием творимой мелодии. София тоже наслаждалась. Своим рисунком.

      Рисунком, на котором была изображена его жена.

      – П-п-простите, – София вскочила из-за стола, пытаясь закрыть собой рисунок. Это было так нелепо и по-детски, что Арен улыбнулся. – Я… п-п-просто…

      – Вы просто рисовали. И насколько я знаю, в этом нет ничего противозаконного.

      Она смотрела на него, испуганно округлив глаза – тёмно-серые, с пушистыми ресницами.