В потоке поэзии. Книга 1. Анатолий Арестов

их диссонанс.

      Люди как губки, люди как студни,

      может быть это обычный нюанс?

      Правило веры у каждого всуе

      – суть суетливости нынешних лет,

      в деньги мы верим, деньги прессуем,

      но не рискуем,

      покуда их нет.

      Верная любви.

      Она не из тех, кого манят цветы,

      она не из тех, кто любуется шёлком.

      Чувства, ушедшие, слабо видны,

      свет отражают битым осколком.

      Грусть наводила печальная осень

      взгляд заливая слезою тоски.

      Волосы чёрные – белая проседь,

      словно по углям пепла мазки.

      Она не из тех окрылённых созданий,

      она не из тех, кто желает желать.

      Было немало любовных признаний,

      вписанных словом в сердца тетрадь.

      Она уплыла в одиночестве тихом,

      глубже и глубже спускаясь в себя,

      двери закрыла, наполнилась криком,

      раны душевные с болью храня.

      Боль разжигала яркую встречу,

      боль предвещала последний приют,

      вновь наслаждалась таинственной речью,

      первой любви вспоминая этюд:

      красками сочными звали цветы,

      платье струилось приятностью шёлка,

      свежей полна, молодой красоты —

      жизнь раскрывалась песнею звонкой.

      Встречи, прогулки под полной луной,

      тихие звуки шумящего леса,

      с ним разливался по телу покой,

      «Ты навсегда моей будешь, принцесса!»

      – снова шептал, прижимая к груди,

      сильной рукой, дрожащую руку,

      как громогласны, приятно-легки,

      были слова… Сердечному стуку

      ночь отдавала красоты небес:

      звёзды мерцали, как ангелы далей,

      вечной любви пронесите вы крест,

      свыше его вам двоим даровали!

      Сердце забилось, вливая восторг,

      сказочно всё: и прогулка, и речи,

      нежно струился тоненький шёлк,

      мягко обняв безымянностью плечи…

      Видела снова счастья наряд,

      чувству, отдавшись, пылала покорно,

      крылья несли в уходящий закат,

      снег согревал белизной хладнокровно.

      Как же отчётливо помнит она

      дней безмятежных любовную негу,

      словно остатками долгого сна

      вновь усыпляет сознания реку.

      Время решило с суровой судьбой,

      может стечение множества фактов,

      только остаться пришлось ей одной —

      смерть унесла половинку внезапно…

      Память хранила ужасный момент,

      точно болото с гниющей трясиной.

      Слов односложное: «Нет его! Нет!» —

      боль возрождала над свежей могилой.

      Молодость канула – вечная мгла,

      горе, бурля, поглощало теченьем.

      Шли беспросветные дни октября,

      верной любви, уготовив прощенье…

      Вернулся.

      В луже утонул фонарный свет,

      катин пограничник дембельнулся,

      скоро он прошепчет ей: «Привет!

      милая, Катюшенька! Вернулся!»

      Встретит