Последние капли радуги. Алек Янц

– это их последняя встреча. Подобных совпадений не бывает, они существуют лишь для того, чтобы обе стороны чему-то научились. Мальчишка уж точно понял, что надеяться можно только на себя. А Алексей…

      – Я не считаю вас идиотом, на самом деле.

      Алексей усмехнулся и вышел из участка.

      Мария.

      Стоило выйти на улицу, и Маша почувствовала себя очень грязной и очень-очень грешной.

      Все, кого она оставила ради сиюминутной слабости, теперь смотрели, как её и тех, на кого она променяла чистоту и веру, выводят из клуба под прицелом орудий.

      «Позор!» – надрывался голос в голове девушки. Когда матушка узнает – потеряет сознание.

      Маша и сама едва держалась на ногах.

      «Позор!» – говорила она себе мысленно и – верила.

      Близнецы куда-то очень быстро исчезли до того, как полицейские успели заняться их группой. Мария тщетно искала их огненные головы в толпе – ни Поль, ни Полина не собирались возвращаться за своей новоиспеченной знакомой.

      Маша понимала их. Она пообещала себе молиться за здоровье Полины, когда будет время, и не обижаться из-за того, что её бросили. К чему? Она видела лицо Поля, когда упала его сестра, и понимала, что о Маше он забыл в ту же секунду.

      Сама девушка не хотела забывать ни мраморные лица, ни пылающие силуэты, но вид хмурого отца, направляющегося к ней, словно говорил: забудет. Всё на свете забудет, кроме ощущения собственной бесполезности, ничтожности, греховности.

      – Мария.

      Суровый голос, не зовущий и не вопрошающий, но ставящий точку на всём этом безумии. Отец, объявивший всем знакомым о её беременности (ложной!), теперь стоял, требовательно протянув руку ладонью вверх и казался Маше спасительным огнем во мраке. Протянутой дланью Бога в беспросветной тьме.

      Она так глубоко заблуждалась.

      «Семья – самое главное в жизни человека», – сказала бы мама, и Маша знала – мама всегда права.

      В глазах стояли слезы, горло жгло от горечи и стыда, и единственное, что могло спасти её сейчас – то, к чему она всегда возвращалась.

      – Что делать? – до того, как Мария успела сделать шаг к отцу, её за руку схватила какая-то девчонка с потерянными глазами, – Куда вы все уходите? Что нам делать?! Мне страшно!

      У Маши не было ответа ни на этот вопрос, ни на возможные следующие. Она тоже боялась и просто хотела скорее вернуться домой, под крыло суровой отцовской заботы. К своим растениям и их цветущей зеленой жизни. Боже, пожалуйста, пусть этот день поскорее закончится, и всё станет, как прежде. Боже, пожалуйста, Маша больше не будет сбегать, только спаси, спаси её от страха и от невыносимого чувства стыда!

      – Что делать? – взвыла девочка, и у Маши всё же был ответ. Один. На все вопросы.

      – Молись. Молись Богу о спасении. Он услышит, – прошептала девушка и, вырвав руку, пошла к отцу, зная уже, что не выйдет из дома в ближайшие сутки. Или вообще никогда.

      К чему выходить? Чтобы вновь потеряться?

      – Папа, – она заблудилась и теперь возвращалась домой. Рука отца сжала её ладонь до боли, до хруста