Взгляд в прошлое. Великая Победа над фашизмом. Нелли Копейкина

иконой в поздний час,

      Каплют слёзы на пол глухо,

      Из печальных женских глаз.

      Режет сердце боль тупая,

      – Где ты Коленька родной?

      Бабья доля не простая —

      Сына ждать с войны домой.

      Вдруг! Сквозь слёзы Валентина

      Стук услышала в окне.

      – Мама! Мама! – Голос сына!

      – Я, живой! Откройте мне!

      Рассказ солдата

      Ушла война. Чего от жизни ждать?

      Я оказался в жутком переулке.

      Здесь проживала раньше моя мать

      И малышом качала меня в люльке.

      Своё село я сразу не узнал:

      Вокруг стоят одни печные трубы.

      Фашист при отступлении сжигал

      Хлеба полей и хуторские клубы.

      Вот, наконец, нашёл родимый дом.

      Он был сожжён карателем нацистским.

      Нет мамы здесь, и давит в горле ком,

      И плачет сердце по друзьям и близким.

      Кружится чёрной стаей вороньё,

      Ещё над свежей братскою могилой.

      Теперь навечно там у них жильё:

      Детей, жены и мамы моей милой.

      Но кто вернёт мне прежнюю семью?

      Кто дом вернёт, где дружно песни пели?

      Боль давит грудь, я слёзы горько лью,

      Упав перед могилой на колени.

      Александр Заблоцкий

      г. Москва

      Длинный день 20 августа 1945 года

      Сегодняшний день был длинным: утром завтракали, потом ходили в лес за хворостом, потом в магазин за хлебом, потом готовили обед и обедали, а после обеда Людмилка отказалась идти спать, и тётя Тоня читала ей книжку про Буратино.

      Сейчас Людмилка сидела за столом, качала ножкой и на полдник ела белый хлеб, запивая его молоком. Тетя Тоня сидела за столом напротив и сердилась, обхватив ладонями стакан с жидким остывающим чаем.

      – Ну что за неслух, – ворчала она. – Сколько надо говорить, чтобы сидела за едой смирно. А тебе – как об стенку горох. Так и егозишь, так и егозишь.

      Людмилка еле сдерживала улыбку: она знала, что тётя Тоня сердится не по правде, а понарошку, и сейчас начнётся интересное. В самом деле, поворчав ещё, тётя Тоня начала:

      Сидели два медведя на ветке золотой,

      Один сидел спокойно, другой болтал ногой!

      Упали два медведя с ветки золотой,

      Один летел спокойно, другой болтал ногой!

      И Людмилка подхватила:

      Лежали два медведя под веткой золотой,

      Один лежал спокойно, другой болтал ногой!

      И обе рассмеялись, а Людмилка села прямо, как струнка, и спокойно. Она любила тётю Тоню – жену папиного брата дяди Кости. Папа был герой: уже на второй день войны он ушёл добровольцем в военкомат, а оттуда – на фронт. А через неделю мобилизовали маму, она работала врачом в санатории и была военнообязанной, и тоже героем. А ещё через несколько дней мобилизовали дядю Костю. Людмилка осталась в доме с тетей Тоней и братом Вовкой. Год назад тому исполнилось восемнадцать и его тоже загребли на фронт. Именно «загребли», а не мобилизовали. Так говорила тётя Тоня, но когда Людмилка сказала как-то двоюродной сестре Галке взрослым голосом: «Вот уж и мальчонку