Наследник. Марк Арен

его удивлению, Катя скорее смутилась, чем испугалась…

      Они еще долго бродили по набережной, и Катя ловила себя на мысли о том, что, гуляя с Майклом, она все время вспоминает прогулки с отцом. Редкие прогулки. Отец давно уже жил в Москве, дома бывал редко и последний раз, может, в прошлом году.

      «Значит, я вспоминаю не отца и не прогулки, а свое состояние в тот момент. Точнее, те чувства, – пыталась анализировать происходящее Катя. – Что это были за чувства? Теплота. Защищенность. Надежность. Привязанность. Почему я вспоминаю об этом сейчас? Потому что испытываю те же чувства. С человеком, которого вижу в первый и в последний раз. Абсурд! А если не в последний? А если мы встретимся снова на каком-то конгрессе? Да хотя бы и здесь на будущий год… Что же, по теории вероятности это вполне возможно. Хотя… Он наверняка опять заговорит о предопределенности… Да нет, не заговорит. Он меня и не вспомнит».

      Глава 2

      Свою заначку Катя съела где-то над Сибирью. Смахнув с себя невидимые крошки, она решила чуточку вздремнуть и проснулась, когда объявили о том, что самолет подлетает к Петербургу. Потянувшись, она взглянула на часы. «Пленарное заседание конгресса уже началось, – подумалось ей, – и сейчас начнется подведение итогов, как выразился Майкл “раздача слонов". Он сейчас, наверное, оглядывается вокруг и ищет, в каком же ряду зала сидит его вчерашняя спутница, и ни за что не догадается, что она сидит в третьем ряду самолета. Ничего, поищет, поищет да и забудет. Наверняка забудет».

      Относительно себя ей казалось, нет, не казалось, а она хотела убедить себя в том, что уже через пару дней она и не вспомнит о токийских прогулках. Но прошла неделя, другая, и однажды, увидев на экране отца, Катя вспомнила сразу о Майкле. И поняла, что все это время тайком от себя думала о нем и даже скучала. Отец слушал доклад какого-то министра с таким же выражением лица, какое было у Майкла, когда тот говорил о книге Беринга: серьезное, немного расстроенное, и поэтому, торопливо схватившись за пульт, она увеличила громкость.

      Хотя в углу экрана светилась надпись «прямой эфир», Катя знала, что трансляция таких заседаний идет с паузой в несколько минут. Редакторы успевали вычистить из записи какие-нибудь погрешности или непарламентские выражения, которыми славился лидер фракции либерал-демократов. По словам отца, из трансляции иногда вырезались изрядные куски, особенно если говорилось о каких-то проблемах. Именно поэтому выступления докладчиков казались зрителям однообразными, а обсуждения – пресными. И поэтому передачу «Парламентский час» никто не смотрел.

      Но вот отец, поморщившись, поднял карандаш, останавливая гладкую речь министра:

      – Я сразу понял, что вы вошли в роль, и не стал бы мешать, но у нас много дел, и поэтому я вас все же прерву.

      Министр обреченно замолчал, понимая, что такое предисловие отца не может сулить ничего хорошего. Замолчал и отец. С каменным лицом он смотрел на лежащие перед ним бумаги, но Катя знала, что на самом-то деле он пытается совладеть с собою и считает до десяти. По всей видимости, это помогло не очень, потому что буквально