Записные книжки. Джидду Кришнамурти

почва, на которой взрастает скорбь. Страсть скорби так же ограничивает, как и страсть власти. Мозг должен перестать ходить своими собственными путями, он должен быть полностью пассивным.

      ◾ 15 июля

      Весь процесс прошлой ночью был тяжелым; остался довольно усталым и невыспавшимся.

      Проснулся среди ночи с ощущением безграничной и безмерной силы. Это была не та сила, которую дают воля или желание, а сила, которая есть в реке, в горе, в дереве. Она есть и в человеке, когда воля и желание во всякой форме полностью прекратились. Она не имеет какой-либо цены, она не приносит прибыли человеческому существу, но без нее нет человеческого существа или дерева.

      Действие человека – выбор и воля; в таком действии – противоречие и конфликт, и потому скорбь. Всякое такое действие имеет причину, мотив, и потому оно есть реакция. Действие же этой силы не имеет ни причины, ни мотива и потому являет собой неизмеримое и сущность.

      ◾ 16 июля

      Весь процесс продолжался большую часть ночи; он был довольно интенсивным. Как много может выдержать тело! Все тело трепетало, и проснулся сегодня утром с трясущейся головой.

      Этим утром здесь было то особенное священное, заполнившее комнату. Оно обладает огромной проникающей силой, входя в каждую частицу твоего существа, наполняя, очищая, делая все причастным себе. И другой это чувствовал тоже. Это то, чего жаждут все человеческие существа, но поскольку они гоняются за ним, оно от них ускользает. Монах, священник, санньяси терзают свои тела и свои души, жаждая его, но оно от них ускользает. Ибо оно не может быть куплено; ни жертвоприношение, ни добродетель, ни молитва не могут принести эту любовь. Эта любовь, эта жизнь невозможны, если средством становится смерть. Все искания, все вопрошания и мольбы должны полностью прекратиться.

      Истина не может быть точной. То, что можно измерить, – не истина. То, что не живет, можно измерить и узнать его высоту.

      ◾ 17 июля

      Мы поднимались по тропинке крутого, поросшего лесом склона горы, потом сели на скамью. Внезапно, в высшей степени неожиданно, это священное благословение снизошло на нас; другой тоже его чувствовал, хотя мы ничего не говорили. Как оно уже несколько раз наполняло комнату, так на этот раз оно, казалось, покрыло горный склон во всю ширину, распространяясь на долину и по ту сторону гор. Оно было повсюду. Все пространство, казалось, исчезло; все, что было вдали, – широкое ущелье, отдаленные снежные вершины и человек, сидящий на скамье, – все это исчезло. Не было одного, двух или множества, а только эта безмерность. Мозг утратил все свои реакции, он был только инструментом наблюдения, он был видением – не мозгом, принадлежащим определенному человеку, а мозгом, не обусловленным временем – пространством, – сущностью любого мозга.

      Это была спокойная ночь, и весь процесс был не так интенсивен. При пробуждении утром было переживание, которое, может быть, длилось минуту, час или было вне времени. Переживание, наполненное временем, перестает быть переживанием; то,