МОЗАИКА МОЕЙ ЖИЗНИ. Лариса Залесова

      У отца в Москве были родственники, которые, несмотря на демонстрации, стрельбу, звучавшую рядом с их домом, даже баррикады, отказывались уезжать. Но за эти годы мы не получили от них ни одного письма. После начала революции почта работала нерегулярно, телеграммы вообще перестали существовать, о телефонной связи все позабыли. Так что родителям было не у кого почерпнуть сведения о реальной ситуации в Москве.

      Поварская улица находится в одном из самых модных районов Москвы. Этот район не был аристократическим, скорее считался буржуазным, однако, ему был присущ некий дух артистической экстравагантности. Дома появились сравнительно недавно, в эпоху стиля «модерн».

      Проезжая по улицам, я видела, что их давно никто не чистил. Кучи грязного, ноздреватого снега, с наброшенным на него мусором превратились в мусорные ямы, все было захламлено и неопрятно. Снег не только скопился на обочинах тротуаров, но уже переместился на тротуары, и прохожим приходилось лавировать между затвердевшими сугробами, пробираясь цепочкой друг за другом. Те же снежные кучи едва оставляли место на проезжей части для повозок, так что они двигались с черепашьей скоростью, разбрызгивая талый грязный снег.

      В этот ранний час на улицах встречалось мало пешеходов, а те, кого я замечала, выглядели странно, как будто в последний момент перед выходом на улицу они схватили что- то первое попавшееся с одной целью - не замерзнуть. Дул резкий, холодный ветер, и люди двигались быстро, сгорбившись и сопротивляясь порывам ледяного ветра. Сидя в открытой повозке, мы мерзли и, стараясь согреться, жались друг к другу. Чемоданы были уложены под ногами, так что наши ноги касались лиц. От холода я стучала зубами, и мама спрятали меня под своим пальто. Так мы и сидели, грея друг друга.

      В течение трех лет, которые мы провели на Украине и в Крыму, нам не нужны были подбитые ватой или ватином пальто, не говоря уже о шубах. Все это оставалось в Москве, и теперь мы расплачивались за легкомыслие. Наши осенние наряды совсем не годились для московского декабря. Мы проезжали мимо скверов и небольших садов, которые выглядели печальными, застывшими и замершими в ожидании весны. Голые стволы деревьев вырисовывались тоскливыми силуэтами на фоне рассветного неба, вокруг их оснований образовывались темные круги, заполненные пожухлой опавшей листвой, парковые дорожки сверкали ледяными пятнами. Редкие прохожие волокли по ним мешки на детских санках или самодельных повозках. Я обратила внимание, что в некоторых домах окна были заколочены фанерой или досками.

      Папа, стараясь согреться, натянул шляпу низко на брови и обмотал шарф вокруг шеи, подвязав его под воротник, а вот мама по своей привычке сидела прямо и бросала взгляды по сторонам, разглядывая Москву, которая разительно отличалась от той, что мы оставили три года назад. Улицы, дома, церкви оставались теми же, но все окутала атмосфера заброшенности.

      У входа в дом дядя Миша, наш дворник, чистил тротуар. Он поднял голову,