Сага. Тонино Бенаквиста

надо большого ума, чтобы догадаться: промашка вышла. Луи этим смущен даже больше Жерома, но как ни в чем не бывало продолжает:

      – Тут нам придется довольствоваться всего одним трупом. При случае сможем добавить раненых, повязки и все такое, но большего нам Сегюре не позволит.

      – В конце концов, какая разница, если это все равно никто не увидит, – отвечает Жером.

      – Боюсь, что за четыре месяца ежедневного показа мы этих шестерых персонажей быстро исчерпаем, – замечаю я.

      – Можно с ними поиграть в духе Беккета, – говорит Луи. – Два чудака сидят вокруг деревянного ящика и несут всякую бредятину по кругу, и время от времени кто-нибудь из них чистит зубы, чтобы добавить немого действия.

      – Не вижу, что вас пугает, – говорит Матильда. – Дайте мне только пару в спальне, желательно мужчину и женщину, я вам одна пол-квоты покрою.

      Сказано с такой самоуверенностью, что может быть только правдой.

      Из живота Жерома доносится зловещее урчание. Он пытается заглушить его рукой.

      – Расходы нам не возмещают и талоны в ресторан не дают, – уточняет Луи. – Но зато открыли кредит во «Флай пицце», достаточно только позвонить.

      Жером тут же срывает трубку. А я вижу, как по коридору проходит странное создание, чудовищно странное, что-то среднее между красавицей и природным катаклизмом. Никто ее не заметил, так что я предпочитаю не тыкать пальцем, уверенный, что это галлюцинация. Вслед за ней проплывают еще две великанши. Вспоминаю про фильм с карликами.

      – Эта «Сага» беспокоит меня больше, чем я ожидал, – говорит Луи. – Я уже тридцать лет ковыряюсь в нашем ремесле, но впервые меня просят сделать что угодно, то есть все, что мне взбредет в голову. Все, что я хочу. Такое, на минуточку, что-то да означает. Хотя еще сам не знаю, что именно – кошмар посредственности или запоздалую мечту.

      – Учитывая, сколько они нам платят, я склонен думать, что к кошмару посредственности, – говорит Жером, высматривая доставщика пиццы в окошко.

      – Мы об этом уже говорили, Луи, я еще не могу решиться писать дерьмо в моем возрасте.

      – Ах, Марко, Марко, не рассчитывайте на эту идиотскую «Сагу», чтобы сделать себе имя!

      – Быть может, она мне позволит жить своим ремеслом, пусть даже нищенски. Это уже счастье. Сегодня утром я проснулся как сценарист, ел как сценарист, у меня уже привычки и заботы как у сценариста, потому что с сегодняшнего утра я сценарист, черт подери!

      Не знаю, что на меня нашло, чтобы ляпнуть такую глупость. Может, я и в этом повел себя как сценарист.

      – В таком случае не будем терять ни минуты, живо за работу, – говорит Луи. – Этот день надо отметить белым камешком. Какое сегодня?

      – Двадцать девятое сентября.

      – Постараемся, чтобы двадцать девятое сентября осталось в Истории. В конце концов, История – отчасти наша работа.

* * *

      Через два часа «Сага» все еще не зачата, но мы, ее родители, уже преодолели первую ступень любовного сближения перед решающим соитием. Сближения вкрадчивого, сплошь из пристальных,