Улица вечерних услад. Елена Сазанович

Вера… Боже, как это было давно. Наш маленький дворик, утопающий в тополях. Мой умница и красавец отец. Вертлявый хохотун Кит. Я, флегматичный до смеха. И Вера. Вера… Боже, как это было давно…

      Отец привел ее в наш дом, когда мне только стукнуло шестнадцать. И я закончил девятый класс.

      – Знакомься, Костя. Это Вера, – и отец за руку подвел ее ко мне.

      По возрасту она мало отличалась от меня. И я позднее узнал, что ей уже 23 года. И очень удивился.

      – Это Вера, – повторил отец. И виновато улыбнулся.

      А я, заглядевшись на ее стройные ноги, не мог сообразить в каком качестве она вошла в наш дом.

      Отец откашлялся в кулак.

      – Она будет у нас жить.

      Я поднял на него удивленный взгляд, наконец-то сообразив, что он сказал.

      – Она что – беспризорница? – спросил я.

      И Вера расхохоталась. И смешно сморщила свой острый носик.

      – Какой большой у тебя лоб, – восхитилась Вера. И легонько прикоснулась кончиком пальца к моему лбу.

      Я резко отпрянул.

      – Какой милый у тебя мальчик, – Вера назвала моего отца на «ты». И меня это неприятно удивило. – И лоб у него большой. Как тебя зовут, мальчик? – и ей при этих словах оставалось вытащить конфетку.

      – Лоб, – представился я. И поклонился до земли.

      Вера прыснула.

      – Лоб, – передразнила она меня. – Очень подходит. – Лоб маленький, – и она бесцеремонно тыкнула в меня пальцем. И тут же повернулась к отцу. – А ты – Лобов-большой. Когда Лоб вырастет, его тоже станут называть по фамилии. Он вырастет и станет Лобовым, а не Лбом.

      Она несла такую чушь. Что я не выдержал и незаметно замахал руками возле ушей, глядя на отца. Отец ответил мне укоризненным взглядом.

      – Боже! – Вера всплеснула маленькими ручками. – И так живут ученые! – и она жестом указала на нашу комнату.

      – Да в такой комнате можно сдохнуть от скуки! Ни одного цветочка даже!

      И, оглядев комнату новыми глазами, я неожиданно согласился. Судя по виду отца, он согласился тоже. Хотя раньше мы этого не замечали. Письменный стол, тахта, книжный шкаф, набитый книжками, нас вполне устраивали. Во всяком случае все было под рукой.

      Но Веру эта обстановка явно шокировала. Мы стояли с отцом, вытянув руки по швам. А она порхала из угла в угол. Щебетала, как лучше устроить наш уют.

      – А на балконе мы посадим цветы, – заключила она. – Они называются вечерние услады. Потому что пахнут только по вечерам. Лобов, ты любишь цветы?

      Отец пожал плечами. Над этим вопросом он, пожалуй, за всю свою жизнь ни разу не задумался.

      – А что ты любишь, Лобов?

      – Канта, – отец почесал за ухом.

      Вера посмотрела на него, как на чокнутого.

      – А ты, Лоб? – уже с опаской обратилась она ко мне.

      Я отдал учтивый поклон.

      – Шопенгауэра, к вашему почтению.

      Вера щелкнула язычком.

      – Ну и ну! Так недолго и повеситься. И чтобы не сделать этого опрометчивого шага. С сегодняшнего дня вы полюбите совсем другое.

      – Что??? – со страхом почти одновременно крикнули