Улица вечерних услад. Елена Сазанович

пятнышко на острой коленке.

      – Это самая твоя удачная выдумка, Лоб.

      – Спасибо, Мария.

      – Оно всех сводило с ума, Лоб.

      Я почтительно поклонился. Хотя уже начал догадываться, к чему она клонит.

      – Ты бросил к моим ногам всех парней, Лоб, – и она пристально на меня посмотрела. – Кроме одного. Кроме того, кого я любила, – еле слышно добавила она.

      – Если бы и он был у твоих ног, Мария, мой рассказ никогда бы не удался.

      – Тебе пришла после него слава, Лоб. А мне досталось разбитое сердце.

      – Ты была замужем, Мария. А он был порядочным парнем. А для любви, Мария, нужна свобода.

      Мария грустно качает головой. И в ее больших светлых глазах скапливаются слезы.

      – Для любви нужна любовь, Лоб. И больше ничего.

      Черт побери! Ну, кто посмеет утверждать, что она не умна!

      – Не сердись на меня, Мария, – и я склоняю голову. И целую родимое пятнышко на острой коленке. – Он был не достоин твоей любви.

      – Именно поэтому я его и любила, – отвечает Мария и нежно гладит мой лоб.

      Ах, Мария, Мария. Ни одна критика не смогла бы так метко попасть в цель.

      – До свидания, Мария. Мне жаль, что я не повстречал такую женщину, как ты.

      Эти слова я говорил от чистого сердца. И Мария в знак благодарности улыбается мне на прощанье.

      Они приходили ко мне и уходили. Упрекали. Обнимали. Требовали. Лили потоки слез. И подшучивали надо мной. Их было много. Они были очень разные. И очень походили друг на друга. Неужели я столько их мог выдумать за свои неполные тридцать шесть лет? Уму непостижимо. Какой я умница. И я с любовью погладил себя по седеющей прежде времени шевелюре. Они все были чертовски красивые. Дьявольски соблазнительны. И бесовски развратны. Все мои женщины. Которых я так и не сумел встретить в жизни. И которых мне хватило таланта придумать. Кстати, довольно удачно.

      Они приходили. И уходили. И я оставался один. Со своей очередной чашкой кофе. И зажженной сигаретой в чуть дрожащей руке. И я ждал. Я знал, что она сегодня непременно придет. Они всегда приходит, когда мне трудно. И когда меня в очередной раз мутит от чернил и бумаги. Что ж. Сегодня я попробую выдержать ее нападение. Сегодня я попробую выиграть.

      Она пришла, как я и ожидал. Небрежно развалилась на стуле. И я заказал еще чашечку кофе.

      Официантка недовольно поморщилась. И оглядела мою гостью с ног до головы, явно решив, что она проститутка.

      – Ты бы оделась поприличней, – заметил я вместо приветствия.

      Она забросила ногу за ногу, не удосужив даже отдернуть узкое черное платье, оголившее ее длинные ноги. Она встряхнула огненно рыжей гривой. И бретельки на платье развязались.

      – Они тебя сегодня измучили? – рассмеялась она хрипловатым голосом. И на ее бледных щеках выступили глубокие ямочки.

      – Я прощался с ними, – серьезно ответил я.

      – Это мог сказать Кит. А ты…

      – При чем тут Кит, – насторожился я.

      – Он простился с жизнью. Значит он простился со всеми. Кого сочинили в этой жизни.

      – Тысячи, миллионы людей живут ничего не сочиняя. И между