Улица вечерних услад. Елена Сазанович

Лоб!

      Лоб – это моя старинная кличка. От фамилии Лобов. И я с удовольствием на нее откликаюсь. Лоб – это что-то основательное, непробиваемое.

      – Привет! – и я с нескрываемым любопытством разглядываю свою собеседницу. Она довольно стара. И все-таки с хорошей фигурой. И со следами былой красоты на увядшем лице. Видимо, преждевременно угасшей в угаре страстей.

      Я протягиваю ей сигарету. И она глубоко затягивается.

      – Не узнал? – она кокетливо подмигивает.

      Я ей отвечаю тем же.

      – Это ты сделал из меня такое чучело, – и она дотрагивается до своих глубоких морщин, – Потрогай.

      Я ощупываю ее дряблую кожу на лице, шее. Пытаюсь проникнуть под вырез поношенного платья.

      Она хохочет пожелтевшими зубами. Видно, ей это нравится.

      – Мне это не нравится, – бесстыдно лжет она. И убирая? мою руку.

      – Лина! – радостно вскрикиваю я. – И все-таки ты хороша, Лина?

      Она грустно качает головой.

      – Ты не пожалел слов. Не пожалел метафор, сравнений, описав меня красавицей в молодости. И ты не пожалел меня на сотой странице, сделав такой уродиной.

      – Ты хорошо разбираешься в литературе, Лина. Но очень мало в жизни. В жизни за все нужно расплачиваться, Лина.

      – Одиночество – это худшая расплата, Лоб, – и она стукнула меня по лбу. – Тебе не понять, что я пережила. Ты способен только на выдумку.

      Я пожимаю плечами.

      – Хеппи энд не в моем духе, Лина. Во всяком случае, ни у одной моей героини не было столько любовников, как у тебя. Ты стала настоящей героиней, Лина.

      Лина вновь хохочет своими пожелтевшими от никотина зубами.

      – Ты прав, Лоб! И за это я тебе благодарна. Ведь у тебя никогда не было такой женщины, как я?

      Я грустно вздыхаю. Мне ответить нечего.

      – Таких женщин не бывает, Лина.

      Лина уходит, развязно покачивая бедрами. И длинный красный шлейф от старого платья тянется за ней. И уходя, напевает какую-то грустную песенку о страстной, но давно минувшей любви. Эта песенка тоже моя. Но мне она нравится. Особенно в исполнении Лины. Я машу ей вслед рукой. И думаю, что Лина была, пожалуй, самой удачной моей выдумкой.

      – А я? – и я почувствовал, как мою шею обвили нежно женские руки. Я легонько похлопал по ним.

      – Ну-ну.

      И она мигом очутилась у меня на коленях. И чмокнула в щеку. И на моей щеке отпечатались ее большие губы.

      – Алла! – невесело улыбнулся я. – Нехорошо так вести себя, девочка. Нас могут увидеть. – И я попытался согнать ее со своих колен.

      Но она и не собиралась убираться. Она еще крепче обвила мою шею руками.

      – Какой ты красивый, Лоб! – и она поцеловала меня в лоб.

      – Ты тоже красива, Алла! И всегда молода! – не подумавши, ляпнул я.

      – Потому что ты умудрился меня застрелить, когда мне еще не исполнилось и 25-ти.

      – Ему не могло понравиться, что ты юркнула в постель к этому сумасшедшему боксеру. Он любил тебя,