Улица вечерних услад. Елена Сазанович

письме я понял, что все остальное будет в таком же духе. Я мысленно видел всех женщин Кита перед собой. Крупных грудастых блондинок. С умным выражением на лице. И в каждом письме был упрек Китову за его легкомысленный нрав. За его легкое отношение к жизни. И любви. А затем – подробные инструкции, как подобает себя вести приличному человеку. Пожалуй, из этих писем можно было составить целый трактат о морали. Но уж чего-чего, а моего таланта на это бы не хватило. И у меня не раз возникало желание сгрузить все это в кучу. И сжечь. И все-таки что-то удерживало меня от этого поспешного шага. Наверно, я все-таки за долгие годы привык доверять своей потаскушке – Музе. И на сей раз мое предчувствие в очередной раз оправдалось.

      И я, набравшись ангельского терпения, разбирал письма. И наткнулся на маленький, помятый голубой конверт. Он пах чем-то до боли знакомым. Далеким. Очень теплым. И почерк – мелкий, корявый. С прыгающими буквами. И массой орфографических ошибок. Так не похожий на аккуратные, каллиграфически выведенные буквы многочисленных поклонниц Кита.

      «Дурачок ты мой, дурачок. Я и не подозревала, что из-за этого можно устроить такой скандал. Нет, целое скандалище! Тем более Лоб и не стоит таких переживаний, глупенький мой мальчик. Он и танцевать толком не умеет. Наступает все время на ноги. Лоб у него большой. А ума Бог не дал. Разве это не так? Я надеюсь ты с ним не поссорился? А у меня до сих пор синяк на плече от твоей дурацкой ревности. Веди себя хорошо, прилежно. И не дерись. Учись на одни пятерки. Ужас, как люблю отличников. А я здесь без тебя скучаю. Ты мне веришь? Ну и что, что море. Оно такое грязное. И даже нет красивых ракушек. И цветы мне здесь не нравятся. А Лобов-старший такой зануда! Все время о чем-то думает, думает. И книжки читает. Даже мне попытался подсунуть какую-то. Я полстраницы осилила. И уснула. И сгорела. Теперь хожу красной. Как рак. А Лобову нравится. По-моему, он в красоте вообще ничего не волокет. Шкура моя скоро слезет. И я научу тебя ее сдирать, хорошо? Особенно на плечах, а то я не достану. И не думай, ради бога, так много! Это тебя портит. Ты же всегда такай веселый. Я по-прежнему в тебя влюблена. И уже мне хочется тебя поцеловать. Только чур не кусаться! А то у меня всегда вспухшая губа. И Лобов на меня стал чаще подозрительно поглядывать. Ты знаешь, при всем его занудстве в нем столько такого… Не зря я его все-таки полюбила. Один раз он даже сумел побить трех парней, которые ко мне приставали на пляже. Кстати, ребята ничего. Один даже очкарик. Но Лобов их все равно побил. Вот и все, пожалуй. Если захочешь – передай привет Лбу. Хотя нет. Лучше не надо. А то он что-нибудь заподозрит. А я ужасно не люблю разбирательств. Пока, мой славный мальчик. Я улыбаюсь, вспоминая тебя. Целую крепко-крепко. Только, чур не кусаться!

Вера».

      Вера… Вера… Вера… Боже, как это было давно. И Кит. Болтливый Кит. Душа нараспашку. И ни одного слова – про Веру. Видимо, он слишком уважал моего отца. И слишком любил меня. А, может быть, что-то гораздо большее удержало его заговорить про Веру. Видимо, я об этом уже никогда не узнаю. Боже, как это было давно. Наш маленький дворик, утопающий в тополях.