Испытание страстью. Сильвия Дэй

и не рассказала о том, кого узнала в этой паре.

      Пока длился рассказ, Бенедикт не произнес ни слова. Когда она закончила, он прочистил горло и сказал:

      – Черт возьми, я в ужасе, оттого что тебе пришлось увидеть столь неприглядную картину накануне свадьбы.

      – Но те двое, похоже, не находили в своем свидании ничего неприглядного.

      Он вспыхнул:

      – Джессика…

      – Ты говорил о том, что хотел бы пощадить мои нервы, – поспешила она перебить, опасаясь утратить отвагу. – Хотела бы быть с тобой честной, но боюсь превысить предел твоей снисходительности.

      – Я предупрежу тебя, если ты достигнешь этого предела.

      – Каким образом?

      – Прошу прощения! – нахмурился Бенедикт.

      Джесс сглотнула.

      – Каким образом ты меня предупредишь? Словами? Потерей моих привилегий? Или… каким-нибудь иным способом? Более решительным?

      Он замер.

      – Я никогда не подниму руку ни на тебя, ни на любую другую женщину и никогда не стану тебя осуждать за честность. И думаю, что с тобой проявлю гораздо большую снисходительность, чем с кем-нибудь другим. Ты, Джессика, моя большая удача, и я с нетерпением ждал дня, когда ты станешь моей.

      – Почему?

      – Ты красивая женщина, – сказал он хрипло.

      Ее омыла волна удивления, а за ней последовала надежда, на которую Джесс даже не рассчитывала.

      – Милорд… не рассердит ли вас, если я признаюсь, что молю Бога о том, чтобы физический аспект нашего брака стал приятным для нас обоих?

      Господу Богу было известно, что она никогда не стала бы развлекаться, как леди Трент. Такое поведение противоречило ее природе.

      Бенедикт нервно подергал себя за узел шейного платка.

      – Я всегда надеялся, что так и будет. Если ты мне доверишься, то я сумею этого добиться.

      – Бенедикт!

      Джесс вдохнула присущий ему запах: пряностей, табака, хорошего портвейна.

      Несмотря на то что он, должно быть, никогда не рассчитывал вести со своей леди-женой подобные разговоры, его реакция была такой же прямой и честной, как его взгляд. С каждой минутой он нравился ей все больше.

      – Ты так хорошо воспринимаешь этот разговор. Не могу представить, насколько далеко я могу зайти в своей откровенности.

      – Пожалуйста, не стесняйся, говори свободно, – ободрил он ее. – Хочу, чтобы ты пришла к алтарю без всяких сомнений или колебаний.

      Джесс заговорила смущенно и сбивчиво:

      – Хочу уединиться с тобой в летнем домике у озера. Сейчас же!

      Бенедикт с шумом выдохнул воздух, и лицо его приняло суровое выражение. Он сжал ее руку почти до боли.

      – Почему?

      – Я тебя разгневала. Умоляю тебя не сомневаться в моей невинности. Теперь поздний час, и я не в себе.

      Бенедикт притянул ее руку к своей груди, привлек к себе.

      – Посмотри на меня, Джессика.

      Она подчинилась, и от его взгляда у нее закружилась голова. Он больше не смотрел на нее с неудовольствием или беспокойством.

      –