О, этот вьюноша летучий!. Василий П. Аксенов

от самолета к трибунам, а навстречу ему катила восторженная толпа. Мгновение – и авиатор окружен. Учащаяся молодежь подхватила Пирамиду на руки – качать!

      Наконец первый восторг улегся, и генерал Браульбарс получил возможность высказаться.

      – Мой друг, я волновайтс гут, шреклих, вундербар, вы получиль все призы сегодняшнего дня! Слава, глория, нашему руссише пилоту Ифан Пирамида!

      – Гип-гип-ура! – взревела толпа.

      – Общая сумма призов пять тысяч рублей, господа! Ура!

      Все поплыло в глазах Юры, и лишь лицо Лидии, прекрасное лицо, прекрасное лицо…

      – Лидия, я потерял все, что обрел, я потерял ваш шарф, – прошептал он и потерял сознание.

      Юра лежит в «паккарде» Брутеня на груде цветов, словно знатный покойник. Собравшиеся вокруг друзья и поклонники чудо-пилота Ивана Пирамиды внимают малосвязным словам, слетающим с геройских губ.

      – …воздух… небо… Лидия… Джек Лондон… деньги… любовь… страсть… метаморфоза…

      – Тихоныч, гони к врачу, – говорит Брутень. – Тихоныч, отвечаешь.

      В это время полковник Отсебятников в элегантном гороховом рединготе, играя тростью, напоминающей утонченное орудие пытки, улыбаясь дамам и нюхая многозначительную красную гвоздику, тихо говорил сам себе:

      – Человек такого исключительного бесстрашия очень опасен. Нужно брать! Таковы законы тайной войны. Необходимо опередить журналистов. Выезжаем! (в сторону) Человек, бутылочку «Редерера»!

      Перпетуум мобиле

      Тихо катит по берегу реки «паккард» с Тихонычем за рулем. Юра очнулся среди кубков, статуэток и цветов.

      – Тут бронзы, мусье Пирамида, на хорошую статую, – доброжелательно улыбнулся Тихоныч.

      Юра увидел слева от себя свежую прелесть воды – остановите, пожалуйста! – и сиганул из «паккарда» прямо в реку.

      Через минуту он вынырнул из воды прежним – бодрым, румяным и нахальным, да еще и с лилией в руке. Одна беда – усы и бакенбарды Ивана Пирамиды смылись с его лица и сейчас плавают рядом, а он и не замечает.

      – У меня, Тихоныч, этой бронзы – во! Со всего мира навез!

      – Усики как бы не уплыли, мусью, – проговорил механик, вылез из машины и вынул из кармана трубочку.

      Галопом вынеслись на берег залива несколько пролеток из сыскного. В передней с бутылочкой «Редерера» героично раскинулся Отсебятников. Рядом верный Панкратьев.

      – А я, господин полковник, арестовал его вещички, – Панкратьев показывает ковровый саквояжик.

      – Панкратьев, ты прибавляешь! – изумленно поднял бровь полковник. – Будешь отмечен. Открывай!

      – Боюся, господин полковник, – чистосердечно признался Панкратьев.

      – Панкратьев, ты убавляешь! Сгною! Повешу!

      Сыщик отчаянно рванул застежки и вытащил из сумки какую-то странную штучку вроде самодельного пугача. Штучка на его коленях стала раскручиваться и угрожающе жужжать.

      – Адская машина! – вскричал полковник. – Расходись!

      В панике полковник и Панкратьев спрыгнули с пролетки,