Спаситель. Ю Несбё

закрывает за собой дверь.

      Он повернулся к Астрид:

      – Да, я ее люблю. Ты любишь своего мужа-врача?

      – Да.

      – Тогда почему?

      – Он меня не любит.

      – Гм. Значит, ты мстишь ему.

      Она посмотрела на него с удивлением:

      – Нет. Просто я одинока. А ты мне нравишься. Наверно, причины те же, что и у тебя. Ты бы предпочел что-нибудь более сложное?

      Харри рассмеялся:

      – Нет-нет. Все хорошо.

      – Как ты его убил?

      – Кого?

      – Их много? Похитителя.

      – Это не важно.

      – Может, и не важно, но я хотела бы услышать… – Она положила ладонь ему между ног, прижалась, прошептала: —…подробности.

      – Ни к чему это.

      – Ошибаешься.

      – Ладно, но мне не нравится…

      – Да брось ты! – раздраженно воскликнула она, резко стиснув его член. Харри взглянул на нее. Голубые глаза жестко блеснули в темноте. Она поспешила улыбнуться и медовым голосом добавила: – Ну пожалуйста.

      Мороз за окном спальни крепчал, кровли района Бишлет потрескивали и звенели, меж тем как Харри рассказывал подробности, чувствуя, как она сперва оцепенела, потом убрала руку и наконец сказала: «Хватит».

      После ее ухода Харри постоял в спальне, прислушиваясь к потрескиванию. И к тиканью.

      Потом наклонился поднять пиджак, брошенный на пол вместе с остальной одеждой, когда оба, охваченные страстью, стремительно ворвались в спальню. И в кармане нашел источник. Прощальный подарок Бьярне Мёллера. Стекло часов поблескивало.

      Он сунул их в ящик ночного столика, но тиканье преследовало его на всем пути в страну снов.

      Белым гостиничным полотенцем он стер с оружейных деталей лишнюю смазку.

      Движение за окном проникало внутрь как ровный гул, заглушая в углу маленький телевизор, у которого было всего три канала с зернистым изображением, видимо норвежские. Девушка-портье забрала у него пиджак и обещала, что его почистят к завтрашнему утру. Он разложил детали на газете, одну возле другой. Когда все они просохли, он собрал пистолет, прицелился в зеркало и нажал на спуск. Механизм сработал мягко, он почувствовал, как движение стали передается по руке и плечу. Сухой щелчок, в обойме пусто. Мнимая казнь.

      Так они пытались расколоть Бобо.

      В ноябре 91-го, после трех месяцев осады и бомбежек, Вуковар наконец капитулировал. Лил дождь, когда сербы вошли в город. Вместе с остатками подразделения Бобо – примерно восемью десятками смертельно усталых, изголодавшихся хорватских военнопленных – он стоял в строю перед развалинами, там, где когда-то была центральная улица. Сербы приказали им стать по стойке «смирно», а сами укрылись в теплых палатках. Дождь поливал как из ведра, вспенивая глину. Через два часа люди начали падать. Лейтенант из подразделения Бобо вышел из строя, хотел помочь одному из упавших, и сербский рядовой, совсем мальчишка, вышел из палатки и выстрелил лейтенанту в живот. После никто уже не двигался с места, все смотрели на потоки дождя, затуманившие окрестные холмы, и надеялись, что лейтенант скоро перестанет