Снеговик. Ю Несбё

первый стакан «Джима Бима»: Харри согрелся и расслабился.

      – Не надо, – сказала она.

      Он отлично знал, что означает ее «не надо»: «Не начинай, не мучайся, ничего не выйдет». Она произнесла это тихо, еле слышно, но все равно его обожгло как пощечиной.

      – Ты похудел, – сказала она.

      – Все так говорят.

      – Что со столиком?

      – Метрдотель нас позовет.

      Она села за стойку рядом с ним и заказала аперитив – разумеется, кампари. Харри когда-то звал ее Кошениль – так называется натуральный пигмент, придающий этому пряному сладкому напитку его особенный цвет. Она и в одежде предпочитала красные тона. Сама-то Ракель настаивала, что это отпугивающая окраска, как у зверей, которые таким образом дают человеку понять, чтобы он держался подальше.

      Харри заказал еще одну колу.

      – Почему ты похудел? – поинтересовалась она.

      – Грибок.

      – Что?

      – Ну, ему же надо кормиться. Мозгами, глазами, легкими. Сознанием. Высасывает цвет лица и память. Грибок растет, я исчезаю. Он становится мной, а я им.

      – Что ты несешь? – перебила она с отвращением на лице, но в глазах Харри разглядел улыбку.

      Она любила, когда он что-нибудь рассказывал, даже когда он нес явную чушь. Он рассказал о грибке в квартире.

      – А у тебя как дела?

      – Отлично. У меня все хорошо, у Олега тоже. Вот только он по тебе скучает.

      – Так и сказал?

      – Ты знаешь это и без его слов, Харри. Мог бы обойтись с ним помягче.

      – Я? – Харри изумленно воззрился на нее. – Это был не мой выбор.

      – Да что ты! – Ракель взяла со стойки бокал. – То, что мы расстались, не означает, что вы с Олегом больше не должны встречаться. Ваша дружба важна для вас обоих. Привязанности вам даются с таким трудом, что надо бы ценить те, что уже есть.

      Харри пригубил свою колу:

      – А как у Олега с твоим?

      – Его зовут Матиас. – Ракель вздохнула. – Они стараются наладить отношения, но они такие… разные. Матиас идет навстречу, но Олежка все усложняет.

      Харри почувствовал сладкий укол умиротворения.

      – К тому же Матиас много работает.

      – А я-то думал, что тебе не нравится, когда мужик работает, – произнес Харри и в тот же миг пожалел о сказанном.

      Но Ракель не рассердилась, она грустно вздохнула:

      – Дело было не в том, что ты работал, Харри, а в твоей одержимости. Ты сам и есть работа, и движет тобой не любовь, не ответственность. А солидарность. Никаких личных устремлений, вот в чем дело. В твоей душе только жажда мести. А это неправильно, Харри, так быть не должно. Ты сам знаешь, что произошло.

      «Да, – подумал Харри, – и в твой дом я занес заразу».

      Он кашлянул и поинтересовался:

      – Ну а твой… он-то хоть занимается… правильными вещами?

      – Матиас теперь по ночам дежурит в отделении скорой помощи. Добровольно. А днем читает лекции в Институте анатомии.

      – А