Пентаграмма. Ю Несбё

платили. Чтобы были деньги на еду, жилье и, допустим, на бутылку коньяка. Или ты предпочитаешь виски?

      Харри заметил, что сжимает зубы так сильно, что заболели зубы под пломбами.

      – А еще лучше, – развивал свою мысль Волер, – зарабатывать так, чтоб иной раз чем-нибудь себя побаловать. Например, съездить куда-нибудь. С семьей. Например, в Нормандию.

      В голове у Харри что-то щелкнуло, как будто перегорел предохранитель.

      – Мы с тобой во многом не похожи, Харри. Но это не означает, что я не уважаю тебя как специалиста. Я всегда считал тебя целеустремленным, талантливым, творческим человеком. А главное – упрямым. Отличное качество для жизни в обществе, где идет борьба за выживание. К сожалению, в этой борьбе в ход не всегда идут те средства, какие нам нравятся. Но если хочешь победить, нужно уметь бить конкурентов их же оружием. И еще… – Волер понизил голос. – Уметь правильно выбирать союзников. Таких, с которыми можешь чего-то добиться.

      – Чего ты хочешь, Волер? – Голос Харри дрогнул.

      – Помочь тебе. – Волер встал. – Как сейчас – так быть не должно.

      – А как сейчас?

      – А сейчас мы с тобой враги, и у начальства на столе лежит сам знаешь, какая бумага. – Он направился к двери. – Сейчас у тебя не хватает денег, чтобы сделать что-нибудь хорошее для себя или своих близких… – Он взялся за дверную ручку. – Подумай над этим, Харри. Из того лабиринта, в котором ты оказался, тебя выведет только одно.

      «Пуля», – подумал Харри.

      – Ты сам, – сказал Волер и ушел.

      Глава 11

Воскресенье. Уход

      Она лежала в постели и курила. Смотрела на его спину перед приземистым комодом, на то, как лопатки двигаются под шелком жилета, заставляя ткань переливаться оттенками черного и синего. Она перевела взгляд на зеркало. Его руки уверенными мягкими движениями завязывали галстук. Ей нравились его руки. Ей нравилось смотреть, как они работают.

      – Когда вернешься? – спросила она и поймала в зеркале его взгляд и улыбку, тоже уверенную и мягкую. Она надула губки.

      – Так скоро, как только смогу, любовь моя.

      Никто не говорил этого слова так, как он. «Liebling», любимая. С заметным акцентом и напевной интонацией. Она словно заново влюбилась в немецкий язык.

      – Надеюсь, завтра, вечерним самолетом, – сказал он. – Ты будешь по мне скучать?

      Она не удержалась от улыбки. Он засмеялся. И она засмеялась. Черт, ну почему он имеет над ней такую власть?

      – Уверена, в Осло тебя дожидаются по уши влюбленные девушки. – Она продолжала улыбаться.

      – Надеюсь. – Он застегнул жилет и достал из шкафа пиджак. – Ты погладила носовые платки, любовь моя?

      – Они у тебя в чемодане, вместе с носками, – ответила она.

      – Отлично.

      – Ты едешь на встречу с ними?

      Он подошел к кровати и склонился над ней.

      – А ты как думаешь?

      – Не знаю. – Она обняла его за шею. – Каждый раз, когда ты возвращаешься, от тебя пахнет женщиной.

      – Это потому, что я никогда не уезжаю надолго, любовь моя. Как давно мы вместе?