Война совести. Альберт Байкалов

номерами, – задумчиво сказал Хвастун.

      – Мне бы твою память, – с завистью вздохнул Гвоздь.

      – Моей памяти у тебя отродясь не будет, – зло глядя на верзилу, заговорил Хвастун. – Откуда ей взяться в отравленных с самого детства водкой и наркотиками мозгах?

      – Почему сразу отравленных? – напыжился Гвоздь.

      – Да от тебя даже сейчас разит за километр, – не выдержал Хвастун и заехал Гвоздю ладонью в правую половину головы. Слетев с перевернутого вверх дном ящика, тот упал на пол. – Сказал, жрать, только когда я скажу!

      – Я случайно. – Морщась и потирая ушибленное ухо, Гвоздь встал на колени, потом сел.

      – Поступим следующим образом, – принял решение Хвастун. – Клим, ты как самый головастый, делаешь точную копию рушника.

      – Я шить не умею, – испуганно округлил глаза Клим.

      – Дурак, – расстроился Хвастун. – На бумаге нарисуешь. И не один раз. Все в точности.

      – Можно ксерокопии сделать, – неожиданно блеснул эрудицией Гвоздь. Он уже перестал морщиться и тереть щеку. Ухо стало малиновым.

      – Где ты такой ксерокс найдешь? – с досадой спросил его Хвастун и продолжил: – Белла, поедешь к журналистке и отдашь рушник. Заодно подробно выспроси, когда и на чем староверы едут…

      – И куда, – вставил Клим.

      – Это само собой, – кивнул Хвастун. – Я пока попробую разузнать по номеру машины владельца.

      Глава 3

      Двое суток, проведенных в деревне, не прошли даром. Никита Лукич пообвыкся, стал понимать значение многих слов. Российские старообрядцы сильно отличались говором и послаблениями. В Америке, находясь в стороне от развития России, старообрядцы сумели сохранить свою самобытность. Здесь же и говор совсем другой. Никита был поражен наличием в деревне старообрядческого радио. Но еще больше его удивил старенький компьютер, который стоял в одной из комнат дома Панкрата Миленовича. Накрытый сверху тряпкой, он включался строго в определенное время – вечером, перед ужином и до молитвы. Нельзя сказать, что Никита Лукич не знал и никогда не видел этого устройства. Однако чтобы он был в доме старообрядцев, и в мыслях допустить не мог.

      – Ты не пугайся так, – успокаивал его Панкрат, пока старший сын включал дьявольскую игрушку. – Мы на мирские сайты не заходим. У нас свой есть. Там рассказывают о последних наших новостях, молитвы печатают… Много чего. – Он махнул рукой. – Вот смотри. – Панкрат ткнул в светившийся экран пальцем. – Это температура воздуха на сегодня, а это на завтра. Видишь, солнышко? Ясно будет. Удобна вещь.

      – Хорошо, вижу, – кивал Никита Лукич, отводя взгляд в сторону.

      – Ладно, пойдем, – заметив, что не по себе гостю, подтолкнул к выходу Панкрат.

      Они вышли во двор, уселись на скамейку.

      – Красиво, – глядя на закат, вздохнул Никита Лукич. – Странное дело, вот не был здесь никогда, да и до тех мест, где корни наши, еще несколько днев ехать надо, а мило все здесь душе… Запах родной, воздух особливый.

      До обеда сходили в церковь, объехали поля. Панкрат показал хозяйство. В своих рассказах о планах он то и дело возвращался